Первым делом мужчина направился в сторону уборной.

— Хочешь кофе? — предложил Харитон.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Виталий.

— Сейчас принесу. Я угощаю.

Харитон удалился за кофе, а Виталий выбрался из машины, дабы размять ноги.

Яркий свет вывесок заправки расползся по тонущему в тенях заката асфальту. Кроме них здесь всего две машины. Водители о чем-то спорят с работниками внутри магазинчика, а Харитон суетится возле кофейного аппарата.

Виталий позволил себе слиться с меланхолией оторванного от города островка цивилизации. Он присел на капот жигули, вдохнул вечерний воздух, пропитанный парами бензина и вслушался в тишину. Сквозь нее до заправки прорывались отзвуки автомагистрали: грохот фур, рев разгоняющихся мотор, редкие гудки и легко узнаваемое трение резины об асфальт. Дорога, по которой ехали они с Харитоном, оставалась все такой же пустой, но вязкий мистический страх и суеверное смятение уходили. Им на замену приходили умиротворение с желанием узнать, что же будет дальше.

Путаясь в собственном прошлом и настоящем, будучи не в состоянии вспомнить мысли, желания, эмоции, коими он руководствовался, проживая всю жизнь, Виталий впитывал новые краски уходящего дня. Пусть комета источала опасность, и он не доверял космической гостье, не желал отдавать ей власть над собой, как то пропагандировал голос из радио, он был, можно сказать, рад, что она прилетела. Виталий испытывал непонятную ему эйфорию здесь и сейчас. Он смотрел на пылающий психоделичным огнем кусок камня на закатном небе, соглашаясь с идеей, что это она во всем виновата. В каждом сегодняшнем событии. У Виталия есть точка приложения, на что он может перенести значительную часть груза вины и ответственности.

Виталий благодарен Психофоре за то, что она прилетела и испортила его жизнь.

Ведь иначе его мир все равно бы рухнул, но в этом случае вся ответственность исключительно на Виталии.

На заправку влетел черный тюнингованный автомобиль. Непонятная марка, двоящийся в глаза кузов. Он будто мираж, наваждение, выпавшее из мира иллюзий на мгновение, чтобы вновь исчезнуть. Лишь одно окно было опущено, и в нем Виталий увидел знакомое лицо.

Бредущая девушка сидела в нем. Она смотрела на Виталия без осуждения, но с тоской. Ее нос и нижняя губа опухли и кровоточили. Кровь лилась тонкой струйкой из аккуратной трещины прямо по середине губы. Синяк под правым глазом, ссадины на левой щеке. Взъерошенные и грязные волосы. Попалась ли она в лапы тех, от кого бежала, или же совершенно иные демоны получили власть над ней…

Она и Виталий смотрели друг другу в глаза пару мгновений. Каждый понимал, что она на пути в ад. Оттуда ей не вернутся. Никто ей не поможет. О ней все забудут. Она сама через пару недель не сможет вспомнить, кем была, куда шла. В последнем случае все не так уж и плохо: она достигла апогея в отсутствии пути. Ведь в страданиях нет цели, но есть процесс. Не нужен путь, нет нужды в направлении, когда все уже есть в моменте, когда все закручивается вокруг одного — превозмогания

Ад — неплохое место, если хочешь снять с себя ответственность за себя самого.

Черный автомобиль рванул с места и уехал так же внезапно, как появился. Виталий смотрел ему вслед. Девушку увезли в том же направлении, куда вез его Харитон. Разумеется, город находился в том направлении, и у этой дороги, как и у любой другой, всего два направления: вперед и назад. Но эта незамысловатая логика работала лишь в случае, если отбросить эсхатологические аллегории, которые бросались Виталию прямо в лицо. Без подготовки и плавного введения в суть дела.

Быть может, где-то там впереди будет развилка. Праведники направо, грешники налево. Хотя мужчина не верил в подобный исход его путешествия. Харитон говорил о выборе, но сделала ли избитая девушка выбор сесть в машину или кто-то выбрал за нее?

Черный автомобиль практически скрылся из виду. Возможно, именно эта черная колесница доставила бы Виталия к настоящему освобождению. Но Виталий «выбрал» Харитона. Потому что выбирать ему было не из чего.

Виталию предстояло отправиться дальше в путь по той же дороге, по которой поехала она. Видимо, и нет в этом мире равнозначных альтернатив. Есть лишь иллюзия. И дорога, по которой предстоит проехать всем.

— Вот, держи, — вернулся Харитон. — Ты не говорил, какой кофе хочешь, поэтому взял такой же, как себе.

— Спасибо, — сказал Виталий и взял горячий стаканчик.