Это произошло однажды утром в начале осени. Пол спросил у ее матери – та боготворила его еще сильнее, так как он общался с ней на беглом французском, – можно ли ему взять Тори на пикник в Магдален, свой старый оксфордский колледж. Мать, предчувствуя близкое предложение руки и сердца, была в восторге и не видела необходимости в компаньонке для дочери.

Утром они побывали в Бодлианской библиотеке, смотрели древние рукописи, а после ленча, под раскидистой ивой возле какого-то там знаменитого моста, он свернул полотенце и положил ей под голову. И неожиданно – все произошло почти помимо ее воли – на нее нахлынул восторг от запаха трав, при виде этой реки, уток, голубого неба, при мысли о том, что рядом с ней ее возлюбленный. Она повернулась к нему, обхватила его лицо руками и поцеловала.

И тут – о, ужас! – он вскочил на ноги и почти что закричал на нее.

– Пожалуйста, больше никогда так не делай! – И отряхнул траву с брюк.

– Почему, глупыш? – Она пыталась сказать это игривым тоном, но безуспешно.

Он стоял над ней на фоне голубого неба и сердито сверкал глазами.

– Я не терплю такие вещи, – сказал он. – Это нелепо и смешно.

Съеденный сэндвич окаменел в ее желудке.

– Я ничего не понимаю, – пробормотала она. (Даже теперь ей было больно вспоминать те минуты.) – Я думала, что мы… Кажется, ты сказал, что любишь меня…

– Тебе до этого еще расти и расти, – отрезал он, словно в этом была ее вина. Вдобавок ко всему она встала, попятилась и нечаянно наступила каблуком на оборку юбки. Юбка сползла вниз, и это добавилось к оскорбительному сознанию, что она опозорилась перед ним.

Всю обратную дорогу она проплакала, ненавидя свои слезы и немножко надеясь, что он одумается. Но он был глух к ее горю. На следующей неделе он появился, снова вежливый и обаятельный, чтобы сообщить ей, что ему снова предложили работу в Риме и он должен туда поехать. И что если по его неосторожности у нее сложилось ощущение, что между ними возможно что-то большее, то ему очень жаль. Она потрясающая, замечательная девушка. Какой-нибудь другой парень будет очень счастлив с ней…

Мать не разговаривала с Тори целых два дня! Зато Роза обняла ее и объявила, что Пол абсолютный мерзавец и свинья и что он будет потом жалеть до конца жизни, что потерял Тори. Они проговорили всю ночь до утра в летнем домике, она выплакала все свои слезы и выкурила столько сигарет, что на следующий день у нее саднило ноздри. Ласковые утешения Розы помогли ей. Теперь плавание на «Императрице» поднимало ей дух, но часть ее души до сих пор оставалась израненной и уязвленной, так что зря она рассказала эту историю…

– Как славно плыть на таком судне в молодые годы, – с грустью сказал ей накануне вечером майор Смит, их попутчик. И точно: танцы, игры, легкий флирт. Но после Пола у нее остался голод. Голод по миру, который он открыл перед ней: полному бесценных сокровищ и интересных людей. Голод по мужчине, который любил бы ее такой, как она есть, без корсета и замысловатой прически. Неужели такое абсолютно, совершенно невозможно?