– Берем сейф, – показал Лазарев на ящик, стоявший в углу.
Попробовали поднять – не тут-то было. Он к полу привинчен. Где ключ?
Обыскали карманы Лашкова – пусто. А время идет, в любую минуту могут хватиться: куда подевался начальник караула? Что за гестаповцы объявились в деревне? Часовой у крыльца ходит…
Лазарев приставил к виску обершарфюрера пистолет:
– Ключ от сейфа!
У того в глазах появился страх – очухался. Поерзал руками по груди, потом показал на китель, висевший на спинке стула. В правом кармане была связка ключей.
Два поворота – и массивная Дверца подалась. За ней лежало несколько папок. Лазарев кинул на пол байковое одеяло и вывалил на него документы из сейфа. В его глубине оказалась еще одна дверца. Лазарев открыл и ее, вынув одну-единственную папку с грифом: «Строго секретно! При малейшей опасности уничтожить».
Завязали узел, помогли обершарфюреру одеться. Два гестаповца, поддерживая его под руки, вывели захмелевшее начальство и вестового на улицу, посадили в сани. Лазарев закрыл дверь на замок, повесил пломбу. Вручив охраннику ключ, предупредил, что вернется к утру.
Все это было проделано в считанные минуты, но нам они показались невероятно длинными.
Через полчаса мы подъезжали к хутору…
Шел второй час, когда к дому подлетели сани. Поземка кончилась. Вызвездило. Первое, что запомнилось – мы с Сашей Лазаревым обнялись.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить… – Голос Саши от волнения изменился.
– Пойдем в избу…
И тут я только узнал, что Хорват, оказывается, ушел с нашего крючка. Его неожиданный отъезд в Берлин мог сорвать операцию еще до ее начала. Но Лазарев совершенно правильно рассчитал, что Гурьянов – Лашков – птица не меньшего полета. Он готовился занять место своего начальника и был осведомлен ничуть не хуже его. Я уже не говорю о содержимом сейфа. Этим документам просто не было цены.
Сборы в обратную дорогу были такими же быстрыми, как и вся операция. Только уезжали мы назад уже не на двух, а на трех подводах – запрягли хозяйскую лошадь. На развилке дороги двое саней двинулись вправо, а третьи свернули влево. Так было задумано на случай погони.
Спустя много лет после этих событий, когда стало известно о нашей операции, красные следопыты Печковской школы стали выяснять ее подробности. И узнали, что брали мы лошадь на хуторе, где жила семья Драгуновых. Стариков уже не было в живых, дочь же их Мария Ивановна (ее фамилия теперь Ванюкова) живет в Эстонии, в городе Валга. Ребята разыскали ее адрес, написали ей и получили ответ, в котором есть интересные подробности.
«Мне было тогда шестнадцать лет, – сообщила Мария Ивановна. – Хорошо помню, как в одну из зимних ночей приехали люди в маскхалатах. К нам часто власовцы заявлялись – то за лошадью, то за продуктами. Место у нас голое, лесов поблизости нет. У меня и в мыслях не было, что на этот раз приехали партизаны. Пробыли они у нас недолго, видно, кого-то ждали. Потом попросили запрячь нашу лошадь, пообещали вернуть. Честно говоря, я решила, что не увижу больше нашу Буланую. Но под утро снег под окнами заскрипел, ржание легкое. Так и есть – вернулась! Запряжена в сани, а в них – никого. Она дорогу хорошо знала, из любого места в округе одна домой возвращалась.
Утром нагрянули власовцы. Начались допросы, проверки, нас возили в Печковскую школу, показывали какие-то фотокарточки. Только маму не трогали, она сильно болела. В нашем доме засады устраивали. По пять-шесть человек сидели, заставляли завешивать все окна. И вокруг дома патрулировали, да все без толку. Так продолжалось месяца полтора. Потом бросили они эту затею, отвязались…»
Уже после войны я узнал кое-какие подробности о том, что творилось в Печках на следующий день после нашей операции, В церкви во время заутрени народ не столько богу молился, сколько обсуждал происшествие. Стало известно, что партизаны выкрали Гурьянова – Лашкова. Чуть не в каждом доме обыски, школу по тревоге подняли, курсанты хутора в округе прочесывали. Ищи ветра в поле! Жителей соседних домов трясли: что ночью слышали? Они клялись: ничего, даже собаки голоса не подавали.
Так поздравили мы абвер с Новым годом.