— Пропустите меня, — велел своей охране. Подойдя к Терсу, положил ему руку на плечо, чтобы парень сгоряча не натворил бед.

— Силантий, я правильно понял, что ты вроде домоправительницы при императоре? — мой вопрос сбил посла с толка, он пытался понять это длинное слово.

Он вновь повторил свой титул, пытаясь произвести впечатление. Я перебил его:

— Можешь не повторять, мне плевать, кто ты там есть при самозванце императоре и где ты прислуживаешь. Я — Макс Са, никакой я не Сын Бога, я — Его посланник, Великий Дух. Возвращайся назад и передай Тихону, что в настоящий момент с севера идут полчища врагов. Очень серьезная сила идет на Берлин, Максель и на все остальные поселения Русов. Сейчас не время для вражды, надо отбиться от общего врага. Потом, если мы победим, мы встретимся с твоим Тихоном и поговорим, кто есть император, а кто — просто самозванец.

Силантий выслушал, несколько секунд переваривал услышанное и затянул старую пластинку про необходимость немедленной выдачи самозванца, то бишь меня.

— Ты дурак, Силантий? Я тебе говорю: на севере собирается огромная армия немцев, десятки тысяч лучников. И они планируют вторгнуться сюда! Именно по этой причине мне пришлось срочно возвращаться, чтобы защитить свой народ.

— Император направит сюда армию, если Терс не выполнит его требования, — упрямо, словно не слыша мои слова, повторил туповатый посол сатанистов.

— Арестовать их обоих! Шлюпку — задержать! — скомандовал своей гвардии.

— Я — посол, — попытался запротестовать Силантий, но, очутившись в стальных объятиях Богдана, замолк.

Гребцы на шлюпке не успели среагировать, когда к ним посыпались разъяренные Русы. С корабля заметили движение на причале. На палубе началась беготня, а спустя всего минуту прозвучал выстрел из пушки. Холостой, предупредительный. Чтобы корабль не вздумал палить, я подхватил белый флаг и несколько раз помахал им. Затем, обернувшись к бледному Силантию, еще раз известил об угрозе немецкого вторжения.

Убедившись, что до него дошли мои слова, велел отпустить всех парламентеров.

— А теперь возвращайся на свой корабль и отвези наш ответ Тихону: с этого дня Берлин и прилегающие к нему земли вплоть до Максимена будут самостоятельны и независимы. Мы можем жить рядом как добрые соседи, мне не нужен Максель, мне хватит Берлина. Пусть там правит Тихон и его потомки, мне до этого дела нет. Но если твой император попробует прийти с войной, я обрушу на его голову гнев Господа, испепелю ваши корабли так же, как сжег первый. Нашлю на вас мор, чтобы женщины ваши стали бездетны, а мужчины недееспособны. И еще одно условие: Тихон не должен препятствовать тем Русам, которые захотят переселиться в Берлин. В ответ же я не буду чинить препоны Русам, желающим уехать в Максель. Ты меня понял, Силантий?

— Понял, — пролепетал бледный от страха мужчина.

— У меня еще одно поручение для тебя, — продолжил я, — ты должен навестить Патриарха Никона и передать ему мои слова.

— Что ему сказать? — Испуганный Силантий был невероятно покорным.

— Передай ему следующие слова в точности: если вы меня разозлите, судьба его прадеда покажется ему сказкой! Довольствуйтесь Макселем! Запомнил?

— Запомнил, — уже уверенней ответил Силантий, отходя от страха.

— А теперь забирайте свою белую тряпку и убирайтесь. Берлин для вас закрыт, вам здесь не рады! Пошли, Терс, у нас много дел, — повернувшись спиной к морю, зашагал в город в полной уверенности, что шлюпка будет грести что есть мочи.

Я блефовал, говоря про губительный Мор, про испепеление кораблей и города. Но среди моих слов была наживка для Тихона и Никона: мои слова, что Максель мне не нужен. Эти потомки «хлыстов» не имеют столь значительного перевеса над силами Берлина, чтобы сломя голову ринуться в бой. Кроме того, предупреждение о неминуемом вторжении внешнего врага должно заставить их задуматься.

Сопоставив мои слова про ненужный мне Максель и про орды немцев с севера, потомки «хлыстов» понадеются, что мою судьбу, — как и судьбу отныне независимого Берлина, — решат враги. А им останется потом взять тепленьким то, что от нас осталось. По сути, так оно и случится, если мы не сможем отразить нападение или понесем значительные потери. Но другого выбора не было: начинать войну с Макселем, ожидая неминуемого удара с севера, являлось полным безумием.