– Вроде дышит… – с некоторым сомнением в голосе произнес Альбинос.
– Вот, – немногословный Грузный протянул напарнику ничем не примечательную на первый взгляд сумку. Но внутри нее скрывался походный набор для реанимации, состоящий из десятка капсул, одноразовых шприцов и даже мини-дефибриллятора, один только вид которого вызвал бы ужас у любого благочестивого католика.
Крестьянин ввел порцию адреналина внутривенно шприцем через катетер, установленный в вене утопленника, в то время как его напарник прилаживал на холодном теле клеммы.
– Разряд!
Тело утопленника выгнулось дугой. Несмотря на компактный размер, мощность у дефибриллятора была солидной. Крестьянин прислушался к сердцебиению и показал напарнику большие пальцы рук.
– Все, несем его в точку эвакуации, пока моторчик вновь не заглох.
– Предлагаю залатать ему голову и ногу. Видишь, кровища хлестать начала? Откинется еще от кровопотери, вся работа насмарку.
– Дружище, вот когда ты прав, то прав на все сто процентов! – улыбнулся Альбинос и, порывшись в сумке, достал флакончик с распылителем. Быстро нанеся с его с помощью фиксирующий спрей, который моментально затвердел толстой коркой на ранах, он остановил кровотечение, после чего наложил тугие повязки. – Все, готово. Погнали.
Грузный крестьянин согласно кивнул и аккуратно поднял тело реанимированного. Мужчина в костюме быстро собрал содержимое сумки обратно, не оставив без внимания даже клочка от использованных упаковок. Перекинув сумку через плечо, он подхватил ценный груз с другой стороны, и все трое исчезли в лесной чаще.
Никто не стал свидетелем этой сцены, лишь деревья, камни и вода. И если бы кому-то из участников облавы или просто случайным путникам довелось бы в это время оказаться на берегу лесной речки, то мировая история могла пойти совсем другим путем.
Часть третья
Охота на маньяка
Мы, народ штата Иллинойс, благодарный Всемогущему Господу Богу за те гражданские, политические и религиозные свободы, которыми Он позволил пользоваться нам, и с надеждой на благословение Его в трудах наших принимаем и устанавливаем настоящую Конституцию штата Иллинойс, с тем чтобы обеспечить здоровье, безопасность и благоденствие народа штата; сохранить представительную и законную форму правления; ликвидировать нищету и неравенство; укрепить правовую, социальную и экономическую справедливость; предоставить возможности для полнейшего развития личности; поддержать внутреннее спокойствие; укрепить общую обороноспособность и обеспечить блага свободы и независимости нам и потомкам нашим.
Храбрец умирает однажды, трус много раз.
Глава 1
Все-таки одиночество классная штука. Его можно обожать, трусливо бояться, мазохистски смаковать, набычившись на весь мир, или, забившись в войлочный угол погруженного во тьму больничного изолятора, медленно тонуть в паутине психического безумия. А можно плюнуть на все, ткнуть подписанный запрос (в этот раз на самом верху, черт возьми!) об отгуле прямо в самый центр нагромождения прыщей и складок, которые Джей Би ошибочно именовал лицом, а на самом деле больше напоминавшего задницу, и махнуть на все четыре стороны.
Свободный как ветер и сам себе господин. Он любил одиночество, так как в этом замечательном состоянии ему меньше всего капали на мозги. А точнее говоря – никто. Но у шефа опять именно в этот момент, и, конечно же, именно для Муни накопилась порядочная стопка очередного дерьма, которое не удалось бы разгрести даже до воскрешения матери Терезы. Муни отчаянно врубал вежливость, но все-таки снова не удержался и в конечном итоге честно подметил тот факт, что некоторые части тела Джея имели неосторожность курьезно поменяться местами. Он всегда говорил людям правду, так как происходил из американо-итальянской семьи, пропитавшейся католичеством до мозга костей. В той части клоаки под названием Бронкс, в которой ему посчастливилось оказаться, ненавидели стукачей. А еще потому, что просто обожал кого-нибудь позлить. Ну а кто любит правду?
Выдернув прикуриватель, Френк засмолил «Лаки страйк» и, выдохнув струю сизого дыма в открытое окно машины (в салоне неприятно попахивало бензином, от чего периодически ныло в висках), без слов подпел разошедшимся в магнитоле Джарвису и Манкимену.
Муни был невысокий, крепко сбитый человек лет тридцати двух, с короткой стрижкой темных волос и жесткими чертами лица, вечно опущенные уголки губ которого и хитрый прищур делали его похожим на Де Ниро. Скула еще продолжала ныть, после разговора с начальником, но даже это не могло испортить игривое настроение одиночки, гнавшего автомобиль по асфальтовому серпантину трассы типа «