Но Огородниковы не ограничились обращением к этому адвокату. После того как Огородникова завербовала Ричарда Миллера, она попросила его выяснить мой адрес через Управление ФБР в Лос-Анджелесе. К счастью для меня, и Огородниковы, и Миллер были арестованы прежде, чем сумели добиться какого-то успеха в этих поисках. В тот момент, когда меня посвятили в это дело, оно уже находилось на завершающей стадии расследования, и обвинение подготавливало набор улик, чтобы представить их на суде.

Джон Мартин дал мне прослушать магнитофонную запись, на которой были зафиксированы некоторые разговоры Огородниковой с Миллером, а также с советским „куратором”, офицером КГБ Гришиным, работавшим в советском консульстве в Сан-Франциско. ФБР зафиксировало эти беседы в период, когда Огородникова находилась под наблюдением. Качество записи были отличным, слышно было каждое слово, но беседа велась на разговорном русском, что поставило переводчиков в трудное положение.

Огородниковы и Миллер были преданы суду по обвинению в шпионаже против США. Улики были настолько существенными, что суд признал их виновными. Мое участие в этом деле было минимальным, но мне оно послужило грозным напоминанием, что КГБ не прекратил попыток добраться до меня. В этот раз это не удалось, но, без сомнения, такие попытки будут предприниматься снова.

Джон Мартин посвятил меня в подробности дела Огородниковых и Ричарда Миллера, а затем перешел к дотошному описанию заключения, к которому пришло министерство юстиции на основании магнитофонных записей, которые мы только что прослушали, и задал мне ряд вопросов, связанных с теми моментами в беседе Огородниковой с Гришиным, которые поставили в тупик министерских аналитиков. Я сумел исправить некоторые неточности и перевести на английский язык наиболее трудные для понимания выражения. С тех пор меня время от времени приглашают для такого же рода помощи и в других случаях.

Мы с Джоном подружились и даже порой вместе отправляемся на рыбалку на Чесапикский залив. Порой, когда оба мы слишком уж заняты, мы встречаемся хотя бы ненадолго, чтобы провести вместе несколько минут за чашкой кофе или за рюмкой вина. И я должен по совести отметить, что Джон, как был в ту первую нашу встречу настоящим джентльменом, вежливым и спокойным, так с тех пор и не изменился ни на йоту.

Летом 1986 года было опубликовано много сообщений о случаях шпионажа, одно сенсационнее другого: шпионская сеть Уолкера, суд над соучастником Джона Уолкера — Джерри Уитуортом, приговор Ричарду Миллеру и т. д. и т. п. Вскоре после ареста Джерри Уитуорта, Джон Мартин снова позвонил мне.

— Стан, у меня есть одно серьезное дело — я бы хотел, чтобы вы помогли мне в нем разобраться. Это — отголосок дела Уолкера. Хотите подробности?

— Конечно, — сразу откликнулся я.

— Отлично. Когда вы можете прийти сюда?

Я знал, что „сюда” — это в министерство юстиции. Мы условились о времени, и вскоре я уже был там.

И опять Джон был дотошен, описывая очередное дело, — на этот раз связанное с обвинением против Джерри Уитуорта. Подойдя к концу, он сделал паузу, чтобы убедиться в том, нет ли у меня каких-нибудь вопросов, и затем объяснил, почему он обратился ко мне.

— Джерри Уитуорт был кадровым военным моряком, имевшим доступ к сверхсекретным шифрам американского военно-морского флота. Он был завербован Джоном Уолкером и продал эти шифры — а кроме них, Бог знает что еще, — Советскому Союзу. Он был близким другом Джона Уолкера. Это важное дело, и мы должны серьезно к нему подойти. Вы знаете Уильяма Фармера?

Я отрицательно покачал головой.

— Уильям Фармер, по прозвищу Бак, — помощник прокурора в Сан-Франциско. Он представляет обвинение на процессе Джерри Уитуорта. Вы не откажетесь помочь ему? В качестве консультанта.

Джон был, как всегда, сдержан, но к тому времени я уже достаточно хорошо его знал, чтобы понять, что это дело было для него важным.

— Конечно, Джон. Вы знаете, что я всегда, когда могу, рад помочь.

Дело Уитуорта действительно было связано с делом Джона Уолкера, одним из самых поразительных в истории шпионажа. Джон Энтони Уолкер-младший прослужил во флоте двадцать лет и в июле 1976 года вышел в отставку. (Его отставка совпала по времени с празднованием двухсотлетней годовщины США. В этом совпадении таится некая ирония.) Преступление Уолкера против своей страны состояло в том, что он в течение многих лет был советским шпионом и создал сеть, которая продолжала шпионскую деятельность и после того, как он ушел с флотской службы. После ареста он не выразил никакого сожаления о содеянном. Он пользовался всеми преимуществами жизни в свободной стране, и при этом продавал ее за деньги и из авантюристических побуждений.

Обвинение Уолкера в шпионаже вызвало в стране моральный шок, но вслед за тем вскрылись другие обстоятельства, еще более ошеломляющие. Джон Уолкер завербовал для работы на СССР своего сына Майкла, своего брата Артура и лучшего своего друга Джерри Уитуорта. Дочь Джона Уолкера сказала, что он пытался и ее завербовать. Майкл Уолкер был приписан к авианосцу „Нимитц” где, по просьбе отца, добывал секретные документы, которые, как потом стало известно, чуть ли не в открытую держал в ящике под своей койкой. „Курировал” Джона Уолкера Алексей Гаврилович Ткаченко, вице-консул советского посольства в Вашингтоне, которого вскоре после ареста семейства Уолкеров отозвали в Москву.

За день до ареста Джона Уолкера ФБР выследило, как он отправился в Пулсвилл (Мэриленд) и заложил в тайник 129 секретных документов. Его арестовали в одном мотеле в Роквилле (Мэриленд) во время полного драматизма рейда в предрассветном сумраке. Отец с сыном отказались признать свою вину, и суд был назначен на 28 октября 1985 года. Однако потом суд отложили — вероятно, потому что между защитой и обвинением шли переговоры о компромиссном соглашении. К августу 1986 года условия этого соглашения были уже общеизвестны: Джон Уолкер согласился, чтобы он сам и его сын подробно рассказали о своей многолетней шпионской деятельности, согласился свидетельствовать против Джерри Уитуорта, а в обмен на это суд должен был приговорить его сына всего к 25-ти годам заключения.

Меня попросили оказать содействие обвинению на суде над Уитуортом. Джерри Уитуорт был отставным унтер-офицером, прежде служившим во флоте старшим радистом. В ходе следствия выяснилось, что он пользовался агентурной кличкой Ди. Предъявленное ему обвинение насчитывало 12 пунктов. Дело было действительно серьезным.