Шли на самых быстрых судах - ушкуях и стругах, от рассвета до заката, останавливаясь только на ночлегах. Нужно было упредить тех, кто мог бы передать весть о приближении новгородского войска к Киеву и нагрянуть в стольный град внезапно, как снег на голову. О скрытности речь не шла - невозможно спрятать на оживленном пути почти сотню судов, так что все решала скорость. Проходили мимо городов и селений без остановок, оставляя за собой недоуменные взгляды местных жителей - куда же так торопится немалая рать, по чью душу? Препятствий на пути не встретили - все встречные и попутные суда разбегались в стороны при виде несущейся скорым ходом армады боевых кораблей. Меньше, чем через три недели достигли цели - возвышающегося на правом берегу города, растянувшегося на несколько верст.

Прошли вдоль Подола, свернули на Почайну и пристали к причалам у основания горы - никто из стоящих на берегу людей не двинулся с места, чтобы как-то помешать или поднять тревогу. Только в детинце на горе забегали стражники, спешно стали затворять ворота и занимать оборону на стенах. Как и намечали, появление войска стало для киевлян полной неожиданностью, но идти сразу на штурм новгородские воины не стали, попытались занять город мирно. Вслед за передовыми стругами подошли ушкуи, с них неспешно высадились подразделения полков и разошлись вдоль подножья, давая время защитникам крепости и обитателям верхнего места - нагорной части города, - прийти в себя. В Подол не стали входить, чтобы излишне не будоражить мирное население и торговый люд, хотя оно там и без того всполошилось, завидев прибывшее войско.

План древнего Киева 10-12 веков

Через час посланец от новгородского войска поднялся на гору и подошел почти вплотную к воротам - княжеские воины на стенах ему не препятствовали, хотя и держали оружие наготове. Громким голосом, на всю округу, передал заявление командующего:

- Народ новгородский направил нас не с войной к вам, люди славного Киева. Князь же ваш, Владимир, подло напал на наши земли в Поволжье, хотя повода к тому от нас не было. Убил много народа, разорил города и селения, теперь насильно удерживает их в неволе. Такое злодеяние не должно остаться безнаказанным - мы пришли с отмщением, но не к вам, а к князю - нет у нас теперь с ним мира. Объявляем Владимира преступившим законы человеческие и божьи, не достойным править землями русскими. Нет ему возврата в Киев, а княжеский престол не для него. Для того и прибыло войско - встать у него на пути, коль вздумает вернуться сюда. Город занимать мы не собираемся, но и оставлять за спиной без нашего присмотра не можем. Посему наши воины займут детинец и важные места в нагорье, чинить же препятствия в ваших делах не станут. В том слово даем, можем поклясться Перуном.

Кто-то выкрикнул со стен:

- Что нам Перун и боги твои старые, нехристь поганый! Да и давно пора пощипать ваш город продажный, только жируете и гребете все под себя!

Посланец ответил с заметной в голосе злостью:

- Ты не веди речь за других - на то есть более важные люди. Передай им, а мы подождем ответа. Не будет по-доброму, тогда поговорим по другому!

- Ладно, Борис, не болтай лишнего, - одернул кто-то басом крикуна, после обратился к новгородцу: - А ты не пугай, чай, не дети малые, что слов твоих испужаться. Как скажут старшие - так и будет, а там посмотрим - чья возьмет!

Ответ от киевского посадника получили к вечеру - от отказался впускать новгородское войско в верхний город, мало того, - велел уходить подобру-поздорову, иначе вернется князь и задаст ему перца. Переговоры миром не закончились, как надеялся Варяжко, пришлось начать штурм крепости. На закате дня онагры с ушкуев начали обстрел камнями и зажигательными бомбами. Огонь скоро распространился на стенах и за ними, раздались крики обожженных, а расчеты все продолжали слать заряды в детинец. Когда же часть деревянных стен буквально сгорела дотла, а в других камни проломили солидные бреши, пошли в атаку специально сформированные штурмовые отряды из самых опытных бойцов, за ними остальные подразделения.

Взятие Древнего Киева

В наступившей ночи, освещаемой заревом горящих строений, воины смяли ряды защитников у стен - те, ошеломленные пожаром, который не смогли затушить водой, не оказали серьезного сопротивления и отступили. Основная сеча пошла в глубине крепости, бойцы обеих сторон бились почти вслепую, но за счет сохранения строя, да и превосходства в силе новгородцы несли меньшие потери и шаг за шагом развивали успех. Сражение шло почти всю ночь - сначала с плотной массой противника, а после, когда разбили его основную часть - с разрозненными группами. Уже на рассвете взяли под свой контроль всю нагорную часть города с княжеским двором и православным храмом, возведенном на месте прежнего капища. Захватили в плен и посадили в поруб посадника, а с ним за компанию митрополита Леонтия, во многом повлиявшим на Владимира против Новгорода.

Сам Варяжко не шел в бой со своими воинами, как бывало не раз прежде, ясно понимал, что в сутолоке и неразберихе ночного сражения вряд ли его участие принесет пользу. Рассчитывал больше на выучку бойцов и опыт командиров, которые должны были без особых потерь справиться с противником, вдвое уступавшим в численности, к тому в большей части состоящим из городского ополчения. Да и ошеломление от разгорающихся пожаров и скорого разрушения оборонительных сооружений - за час с небольшим работы полусотни онагров, - отнюдь не поднимало боевой дух защитников. Но все же волновался, прислушиваясь к звукам боя - крикам командиров, лязгу оружия, ударам по щитам, - особенно в начале боя. После же, когда сражение переместилось вглубь крепости, непроизвольно вздохнул с облегчением - победа уже не вызывала ни малейшего сомнения.

Наутро, когда битва закончилась, а новгородской войско полностью заняло верхний город, обошел знакомые с юности места, невольно вспоминая свое отрочество в княжеской дружине. Сколько воды утекло за почти два десятка лет, а ему казалось - все было, как вчера. Впечатление портили останки пожарищ - выгорела треть строений в детинце, но тот же княжеский двор уцелел, разве что выломаны ворота и кое-где еще заметны следы случившейся здесь схватки. Выслушал доклады командиров о прошедшем бое и потерях - они оказались в пределах планируемого, убитыми и ранеными около пятисот человек, а у противника более тысячи и еще столько взяли в плен. После отпустил с приказом дать бойцам отдых, только оставить караульную смену, сам же отправился в хоромы посадника располагаться там со всем штабом. Занимать княжеский двор не стал, оставил нетронутым до вселения в него нового Великого князя - разумеется, если его планы сбудутся.

В тот день довелось Варяжко встречаться с жителями верхнего места и Подола, для того он специально отправился в людные места - на торги (их в Киеве было несколько, в отличие от Новгорода, с одним на весь город). Самыми оживленными и важными считались подольское Торговище и Бабий Торжок на Горе, здесь торговали купцы с самих дальних сторон - из Византии и Персии, Готланда и Померании. Кроме самой торговли, они служили главными центрами городской жизни - сюда люди приходили, чтобы узнать новости, да и просто пообщаться с другими, поговорить о том и о сем. Здесь рождались и распространялись сплетни и слухи, кликуны - биричи объявляли указы и читали грамоты, вызывали в суд ответчиков. Они не закрывались ни на день, чтобы вокруг не происходило, так и сейчас, после прихода новгородского войска и ночного боя в верхнем городе, бурлили народом, даже пуще обычного - всем хотелось узнать, что же произошло?

Торговище в Подоле

Варяжно шел открыто по торжищам с сопровождающей его охраной, не пытаясь затеряться среди других гостей города. Напротив, впереди идущий воин объявлял во весь голос: - Расступись, дорогу Верховному правителю Новгорода!

Народ расступался, люди молча, без криков и громкого ропота, смотрели на того, кто захватил Киев силой, принес смерть и неволю их близким, а потом слушали его речь с помоста. Варяжко видел хмурые лица, злобу и страх в глазах киевлян, понимал обуревавшие их чувства, но вины за собой не признавал - он сделал все, чтобы избежать кровопролития. Даже тогда, когда отдал приказ на штурм, велел своим воинам понапрасну не лишать жизни защитников. Потому те пощадили выживших и взяли в плен, а не вырезали до единого, как нередко поступали с чужеземными врагами. Выступая перед народом Киева и гостями, Варяжко старался простым слогом донести до каждого - Новгород не хочет войны, здесь лишь для того, чтобы отлучить тирана от княжеского престола. Осознавал, что словами не переменить враждебное отношение, но все же посчитал нужным хоть как-то смягчить его, сделать более терпимым, не доводить до прямых столкновений.

В последующие дни и недели делом доказывал киевскому люду мирный настрой - вывел войско за город, оставив только часть на охране детинца и для патрулирования города, отпустил захваченных в плен воев, даже не потребовав за них выкупа, не вмешивался в местную жизнь, постепенно возвращавшуюся в привычное русло. Предпринятые меры позволили избежать новых жертв и вооруженных конфликтов, в какой-то степени примирили киевлян с нахождением в их городе чужого войска - во всяком случае, не задирали воинов, хотя и какой-либо приязни также не высказывали. Тем временем гонцы от Варяжко направились во все русские земли с грамотами о взятии Киева и отречении Владимира от великокняжеского престола. В них призвали поддержать новгородский народ, вставшего на защиту своей воли и веры пращуров против прежнего князя, всем миром избрать нового правителя Руси.