– Буянов… Буянов… Не припомню, к сожалению. Столько студентов повидал, что одним больше, одним меньше…
– Понимаю. – Он поднялся. – Что ж, в любом случае спасибо.
Я встал и протянул ему руку, он пожал в ответ и сразу охнул:
– Что ж мы так с вами нарушаем…
– У вас же антитела… Прыгунок, да? Много таких?
– По-разному, но с пандемией этой, да и по осени сезонно всегда больше становится. Погода плохая, срываются листья и люди, – он мрачно усмехнулся.
Мы попрощались. Я открыл ноутбук и снова включил видео. До конца пары осталось полчаса, так что материал пришлось ужимать, да еще и разговор со следователем сбил меня с толку, – поэтому я запинался, терял логическую нить и без конца чихал: наверняка в одном из букетов от не_приятелей запряталась лилия. Символ Непорочной Девы и королевской власти – иронично, что у меня на нее аллергия.
Закончил пару, вышел из конференции, допил уже совсем холодный чай. На дне чашки лежал кусочек вымокшего печенья: свинячу, как ребенок. Или старик.
Не вставая с кресла, подкатился к окну. Машина «Следственный комитет» демонстративно припарковалась перед главным входом, а вокруг кучковались редкие курильщики. Как будто обязательно вставать здесь, на виду у всех, как будто и без того мало пересудов…
Потянулся за открыткой, усыпанной прилипчивыми блестками. Внутри наверняка стихи без признака вкуса.
Для мужчины, может, и рассвет, а для деканов, ректоров и президентов – закат, так было бы вернее.
Сократа казнили на закате, отдав в жертву тем богам, что он якобы хулил.
Сократу было семьдесят.
Не просто так греки считали семидесятилетие пределом жизни.
Не просто так деканам, ректорам и судьям не велено переходить этот предел.
А что за ним? Куда попадают деканы, когда проходят деканскую жизнь до конца? На круг лукавых советчиков или в обитель соблюдающих долг?
После семидесяти они попадают в чистилище.
Сколько ни кокетничай, ни сбривай бороду, ни проходи воркшопы по созданию образовательных подкастов – ты лишь цепляешь молодильную маску с краткосрочным эффектом, под которой прячешь выходящего в тираж старика, что боится попасть в жизнь после.
Недавно Анжела мне показала картинку из интернета: «До н. э. – до начала эпидемии». Я ответил, что это неверное понимание истории: невозможно оценить эпохальность события в моменте – для этого нужно расстояние, ведь та же Вторая мировая или даже девяностые стали для нас сломом эпох куда в большей степени, чем какой-то вирус, которых и на моем веку хватило: чего стоила одна холера, когда во время летней практики я застрял на месяц в Керчи.
Анжела тогда ответила, что я слишком серьезно воспринимаю мем. «Мэм?», – я переспросил, а она засмеялась: «Не говорите “мэм” и “с