Вячеслав вспыхнул, вскинул голову, возмущенный таки недоверием.

— Документы в палатке!

Кузьмич продолжал давить взглядом.

— Ну, пошли… журналист… — вот умеет Сидор Кузьмич так слово молвить, что потом ходишь полдня и хочется помыться!

Стеблев дернул головой, подхватил планшет, закинул ремешок на плечо, одернул коротковатый костюм и первым шагнул из кустов акации на поляну.

— А ты… — Сидор Кузьмич прищурился, разглядывая мою искривленную болью физиономию. — Заканчивая здесь… маяться. Болен — нечего ехать. Дома сиди, в кустах не гадь! Природа, якорь тебе… — мичман запнулся. — М-да… Только якоря тебе и не хватало… — начальник махнул рукой и полез в карман за сигаретами.

— Сидор Кузьмич, да тут уже прихватило… Я не думал… — повинился я, по-прежнему держась за живот.

— Прихватило его… — передразнил Кузьмич, и вдруг резко, без перехода. — О чем с Игорьком трепались? — и взгляд такой тяжелый, пристальный, аж до позвоночника.

— Дык ни о чем… — я подал плечами, демонстрируя недоумение.

Не доверяю я тебе, Сидор Кузьмич, и еще долго доверять не буду. Пока не пойму, кто ты и на чьей стороне играешь. И что тебе вообще нужно от меня конкретно? Чем я тебя так зацепил, что ты за мной приглядываешь чужими глазами.

— Ой ли?

— Так точно… ох… — я натурально скривился и согнулся. — Жаловался на здоровье.

— Кто? Игорек?

— Я… А этот… — я поморщился. — Шутки шутил про тетю Дусю. Ну, я и поучил малость…

— Это правильно. Язык у Игорька без костей, а голова с одной извилиной. Да и та от осводовской фуражки…

Я глуховато хохотнул, продолжая изображать больного.

— Сидор Кузьмич… я это… в кусты, а? — умоляюще глянул на мичмана.

— Понабирают… сирано… а воспитывай, — буркнул Кузьмич, туша окурок о подошву. — Давай быстро, и к автобусу. Милиция уже заканчивает.

— Так точно! — кивнул я, держась за живот.

Кузьмич еще раз окинул меня задумчивым взглядом и исчез из поля моего зрения так, что ни одна ветка акации не дернулась!