Дальше наступает «де факто», то есть признание неких авторитетов «правительством». С правительством уже можно заключать
Что означает «признание де-факто»? Прежде всего – признание некоторой власти или некоторого правительства
С другой стороны, существуют изощрённые способы снижения статуса государств, признанных де-юре. Так, в современном мире очень важным является признание рыночности экономики страны, её демократичности, соблюдения ею прав человека. Отказ признать за страной одно из этих свойств ведёт к
Ещё одно важное обстоятельство: признание может быть
Самый известный россиянам случай такого непризнания – это непризнание Японией российского суверенитета над островами Курильской гряды. Но вообще-то это куда более распространённая ситуация, чем мы думаем. Например, США в течение всего времени существования «советской Прибалтики» не признавали Литву, Латвию и Эстонию частью СССР – и в силу этого признавали некие «правительства в изгнании». Существует «Турецкая республика Северного Кипра» (фактически – оккупированная зона), не признаваемая никем, кроме Турции. Существует также «правительство Тибета в изгнании», не признаваемое Китаем, но доставляющее ему немало хлопот. А Китай, в свою очередь, не признаёт существование «независимого Тайваня» и упорно считает его своей провинцией – более того, он умудрился заставить «мировое сообщество» сильно сдать позиции в вопросе признания тайваньской независимости и право представлять «настоящий Китай».
Это, кстати, красивейший случай игры с понятием «признания» – так что его имеет смысл разобрать поподробнее. До 1971 года «непризнанным государством» мог считаться как раз континентальный Китай: в частности, место Китая в ООН занимал представитель Тайваня. Большинство государств мира – прежде всего, все западные во главе с США – поддерживали полноценные отношения именно с Тайванем. После сближения Китая с Америкой ситуация изменилась. На переговорах 1972 года было опубликовано коммюнике, где, в частности, говорилось: «
Итак, выводы.
«Земля наша велика и обильна»
Одним из самых распространённых обвинений, которые традиционно предъявляют националистам вообще и национал-демократам в особенности разного рода «охранители», «патриоты» и «крепкие государственники», является то, что-де русский национализм, реализуя свои чаяния, непременно вызовет «раскол страны».
Когда обвинителей спрашивают, как они себе представляют этот раскол, те обычно объясняют, что речь идёт об уменьшении территории России, в пределе – «до Московской области». Доказательствами того, что будет именно так, противники националистов себя обычно не утруждают, отделываясь фразами «это всем нормальным людям очевидно и обсуждать тут нечего – кто против России, те враги», после чего продолжают повторять на разные лады исходное утверждение, вдалбливая тезис в головы паствы, на уровне «кто за сохранение России – друг, друг, друг, кто за уменьшение России – враг, враг, враг». Это повторяется как мантра, вкручивается на уровне «мы за народ, они за мироедов», «четыре ноги хорошо, две ноги плохо», «солнечному миру – да-да-да, ядерному взрыву – нет-нет-нет». Такие мантры никакого смысла в себе не несут, зато хорошо служат для сплотки рядов. Приятно же быть за всё хорошее и против всего плохого.
Если в человечка, талдычащего про «границы Московской области», всё же вцепиться и потребовать хоть каких-то обоснований, он, после долгих мучений, скажет, что «если русские чего-то себе захотят, тогда татары отделятся» и «мы потеряем Кавказ». На вопрос о том, наш ли сейчас Кавказ и куда денутся отделившиеся татары, обычно следует ответ, что Кавказ является святыней и краеугольным камнем российской государственности, а татары уж такие хитрые, что найдут, куда деться и как навредить. В последнее время, впрочем, камлании [144] стали действовать хуже, и в охранительской среде начался лихорадочный поиск хоть каких-то аргументов.
Некоторые записные патриоты, типа Калашникова или Кургиняна, с недавних пор рассказывают всем, что по территории Татарстана идут трубопроводы, и татары через это имеют возможность развалить нам всю нефтяную и газовую торговлю, а это становой хребет нашей государственности. Однако всем понятно, что беспокойство за состояние трубопроводов – это наспех найденный аргумент
Но это бы ладно. Непонятно другое: почему сами националисты зачастую ведутся на навязываемый им тезис. То есть – начинают либо оправдываться, уверяя, что они и в мыслях не имели посягать на «территориальную целостность России», либо, наоборот, начинают «говорить назло», в стиле – «хорошо, если так, то отдайте нам нашу Московскую область». Но само утверждение, что охранители, имперцы и государственники охраняют и берегут «территориальную целостность России», никем не оспаривается, а принимается как данность.
В результате в голове благонамеренного обывателя возникает такая картинка. С одной стороны – русские националисты, желающие свобод, прав, хорошей и спокойной жизни и прочего «национального эгоизма». А с другой – суровые и мужественные Защитники Земли Русской. Которые защищают грудью просторы Родины. И, естественно, защитники просторов выигрывают в глазах публики. Просто потому, что порядка и хорошей жизни на Руси никогда не было, а просторы – вот они. Получается, что русские националисты хотят обменять то, что уже есть, на то, чего нет, и неизвестно, будет ли. От добра добра не ищут. Пусть нас, русских, давят, пусть у них на шее сидят, свесив ножки, братские народцы с ножичками, пусть у русских нет элементарных прав и свобод, пусть нищета, пусть безнадёга. Ведь так было всегда, правда? Зато у нас где-то есть область, которая по территории равняется четырём Франциям. Это хоть как-то утешает в нашей горькой нужде. А националисты хотят у нас отнять последнюю гордость и утешение. Ну не гады ли?
Меж тем, стоит разобраться, что же на самом деле защищают защитники «территориальной целостности» и так ли уж сильно они любят нашу землю.
Начнём с простого. Из чего состоит «территориальная целостность»?
Есть территория государства. Это и в самом деле ценность, причём вполне понятная, материальная. Земля – очень ценная вещь, ведь её больше не делают. Даже пустая и мёрзлая земля – ценность, и не только потому, что внутри у неё может быть нефть. А потому, что любую землю всегда можно подо что-то приспособить. В крайнем случае, помойку сделать, это тоже стоит немалых денег, особенно сейчас. В общем, земля, территория – это очень полезное имущество, и держаться за неё руками, ногами и зубами – вполне естественно.
Единство территорий, составляющих страну – тоже ценность. Тоже понятная и материальная. Потому что единство территории – это, попросту говоря, возможность проложить по этой территории коммуникации, не зависящие от чужой воли. Одно дело дорога или кабель, протянутая через свою территорию, и совсем другое дело – тянуть через соседа. Тут придётся от него зависеть, а это и неприятно, и невыгодно, и опасно. Кстати, сюда же можно отнести и единство юрисдикции, единство законов, действующих на территории государства. Если у нас имеются анклавы
Наконец, международное признание законности владения данными территориями. Тоже чертовски ценные вещи, кто бы спорил. Потому что если этого нет, то с пользованием территорией возникают проблемы. Советский Союз, например, всю дорогу был вынужден приплясывать перед маленькой Прибалтикой, умасливать и ублажать гордых латышей и эстонцев – поскольку международное сообщество не признавало эти территории законной собственностью СССР, а считало оккупированными. Это, в свою очередь, создавало советским немалые проблемы. И сейчас, к примеру, как бы не хотелось кавказолюбивым элитам РФ прикрутить к себе какую-нибудь Абхазию, но удержались на краю, ограничившись разумным компромиссом – «сделаем им независимое государство». Так же поступили и армяне, не посмев заявить, что Карабах – часть Армении. Потому что непризнание законности владения влечёт за собой неподъёмные издержки. Из чего видно, насколько дорогая это вещь – возможность не просто контролировать территорию, но и владеть ей по праву.