Напомним, о каких событиях идёт речь. Затяжной конфликт между Верховным Советом и Президентом Ельциным привёл к появлению печально знаменитого Указа № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», распускающего законно избранный парламент [87]. Это обосновывалось такими соображениями как «безопасность России и её народов – более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, созданным законодательной ветвью власти» или – необходимость «ликвидации политического препятствия, не дающего народу самому решать свою судьбу». Депутаты не пожелали расходиться. Тогда в Доме Советов были отключены связь, электричество, водоснабжение и канализация, силы МВД оцепили Дом Советов. Это привело к силовой эскалации конфликта, каковая завершилась событиями 4 октября 1993 года, когда в результате танкового обстрела и последующего штурма Белый дом был взят под контроль войсками. В ходе октябрьских событий погибло, по официальным данным, около 150 человек. Приказ о штурме был отдан Президентом России Борисом Ельциным.

Важно отметить, что развитие событий по данному сценарию было связано, помимо всего прочего, с правовой неопределённостью ситуации. Так, депутаты пытались отстранить Ельцина от власти, основываясь на положениях статьи 121– 6 действовавшей (советской) Конституции Российской Федерации и статьи 6 закона «О Президенте РСФСР». Однако советские конституционные документы уже не воспринимались как вполне легитимные. Запрет же на вооружённое вторжение в здание парламента в конституционных документах отсутствовал. Из чего прямо следует, что таковой следует ввести – чтобы у нового руководства России не было бы возможности аналогичным образом расправиться с непокорным парламентом, оставаясь при этом хотя бы формально в рамках законности. С другой стороны, следует учесть возможность катастрофической ситуации или террористической атаки на Думу (опять же, в России были примеры захвата террористами важных объектов) и необходимость проведения спасательной или антитеррористической операции.

Соответствующая новелла могла бы выглядеть, например, так:

Статья N.

N. 1. Помещения, занимаемые Государственной Думой, неприкосновенны. Спикер парламента осуществляет право хозяина помещений и обладает в них полицейской властью. Без его ведома и позволения в помещениях Государственной Думы не могут проводиться обыски, аресты, реквизиции, следственные и исполнительные действия.

N. 2. Помещения, занимаемые Государственной Думой, не могут быть намеренно отключены от обычных коммуникаций, за исключением ремонтных работ, проводимых с ведома и позволения Спикера, или катастрофической ситуации, угрожающей жизни людей.

N. 3. Недопустимо насильственное вторжение или намеренное разрушение помещений Государственной Думы, за исключением аварийно-спасательных работ, проводимых с ведома и позволения Спикера, или катастрофической ситуации, угрожающей жизни людей.

N. 4. Исполнительная власть Российской Федерации обязана предпринимать все надлежащие меры для защиты помещений Государственной Думы от вторжения или нанесения ущерба, предотвращения всякого нарушения спокойствия или оскорбления достоинства Думы.

N. 5. В катастрофической ситуации возможно нарушение неприкосновенности помещений Государственной Думы ради спасения находящихся в них людей. По завершении спасательной операции проводится гласное расследование всех обстоятельств катастрофы и действий властей, в сроки, установленные федеральным законом.

Разумеется, это всего лишь вариант, и вряд ли лучший из возможных. Тем не менее вполне понятно, каким образом из исторических обстоятельств выводится конституционное положение, препятствующее их законному повторению.

Теперь возьмём другую ситуацию – не конкретное историческое событие, а некую серьёзную проблему, «социальную язву», которая постоянно присутствует в нашей жизни.

Например, такую, как неприкосновенность жилища. Власть в России неоднократно посягала на это естественное право. Так, Советская власть национализировала (то есть отняла у граждан) жильё [88]. Она также практиковала «уплотнение», то есть насильственное подселение к владельцам жилья или квартиросъёмщикам посторонних людей, а частные квартиры реквизировали или использовали для размещения в них советских учреждений. Всё это привело к тяжелейшим последствиям для общества. «Новая» власть, пришедшая после краха советской, не посягая на собственность граждан напрямую, тем не менее не признавала и не признаёт право граждан на самозащиту и защиту жилища. Люди не имеют возможности защищаться от вторжения. Использование оружия даже против воров и грабителей считается «превышением необходимой самообороны», что поощряет преступников. В настоящий момент рассматривается возможность принятия законов, которые позволяют лишать людей за долги единственного жилища.

Соответственно, можно представить себе статью Конституции, гарантирующую защиту жилища.

Статья M.

M. 1. Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нём лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения [89].

М. 2. Никто не может быть лишён жилища, принадлежащего ему по закону. Изъятия жилой площади и уплотнения не допускаются. Никакие решения, постановления, распоряжения или иные акты, прямо или косвенно допускающие реквизиции и уплотнения, не имеют законной силы. Временное размещение в частном жилище людей, в том числе военных, а также госпитального или спасательного оборудования, временных органов управления или иных лиц или предметов допускается только в военное время или в чрезвычайной ситуации, в порядке, установленном федеральном законом.

М. 3. Законные владельцы жилища имеют право охранять неприкосновенность жилища всеми доступными средствами [90].

Я мог бы продолжать в том же духе – рассмотреть, например, возможность конституционного запрета известной практики российских правоохранителей, практикующих сверхдлинные сроки предварительного заключения. Или – целесообразность внесения в Конституцию положения, согласно которому выходцы из спецслужб и некоторых других организаций не имеют права баллотироваться на пост Президента и быть избранным в парламент. Но, думаю, в этом нет необходимости: modus operandi [91] достаточно понятен.

Ещё пара важных моментов

Во-первых, возникает искушение использовать не только свой исторический опыт, но и чужой. Это, вообще говоря, нежелательно: пить лекарства от чужих болезней в большинстве случаев означает зазря губить собственное здоровье. Например, принятие «антифашистских» законов, аналогичных немецким, в стране, победившей фашизм, является нонсенсом, а вот проистекающие из них ограничения свободы слова создают опаснейший прецедент – поскольку со свободой слова в России было слишком много проблем. Однако можно и нужно использовать чужой опыт для подкрепления своего: если какая-то страна сталкивалась с ситуацией, аналогичной российской, и нашла удачное конституционное решение, препятствующее её повторению – это можно использовать.