В тот день, когда из зарослей вышли демоны, довольная царь Акуза отдыхала в своей царской хижине, стоявшей в самом сердце Косонго. Двое из шести ее жен — Кетва и Нбинга — принесли ужин: горшки с ямсом, тушеную рыбу и столько пальмового вина, что царь пришла в доброе расположение духа.

Кетва, ее вторая и любимая жена, был особенно искусен в кулинарии.

— Кто готовил ужин? Кетва? — спросила царь.

Ответ она знала и так, но ей нравилось видеть, как губы Кетвы трогает нежная застенчивая улыбка.

— Да, мой царь. Как всегда, — ответила Нбинга.

— Не всегда, — поправил Кетва. — Если рыба воняет дымом, а внутри сырая, значит, готовил не я.

Царь рассмеялась, омывая руки полынной водой.

— И пир для церемонии ты поможешь приготовить? Осталась всего неделя, помнишь?

— Конечно, — заверил Кетва. — Козии — мой любимый племянник. Но его мать готовит даже лучше меня. Я у нее учился.

— Уверена, от помощи она не откажется, — сказала царь.

Откинувшись на мягкие красные, оранжевые, желтые и зеленые покрывала, она взглянула на Кетву.

— Не хочешь выпить со мной пальмового вина?

Кетва, как завороженный, разглядывал ее кожу цвета полночного неба, ясные яркие глаза, шелковистые груди, на которых лежало ожерелье. Царь потянулась за чашей, и ему во всем великолепии предстала ее гладковыбритая, крупная — признак острого ума — голова, расписанная синей краской и украшенная алыми яхонтами. Истинно царская голова, наделенная разумом воина.

— А другие не станут ревновать? — спросил Кетва, разливая вино по чашам.

— С чего бы? Они тоже к нам присоединятся, — с улыбкой ответила царь.

— Но кто же последит за детьми, если я останусь с тобой? — напомнил он.

— Ты один из многих.

Однако стоило царю поднести чашу к губам, как в хижину вбежал юный Решкве и, задыхаясь, упал на колени перед расставленными на полу кушаньями.

— Как ты осмелился войти без стука? — набросился на него Кетва.

Решкве уткнулся лбом в землю.