— Ведется следствие.

— Другими словами, мне ни к чему это дерьмо, так ведь? У меня дочь пропала. Моя дочь. Как вы этого не понимаете?

— Миссис Крэнмор, мы делаем все, что можем…

— Наша песня хороша, начинай сначала. Сколько можно? Последние двадцать четыре часа я слышу от вас одно и то же: все работают не покладая рук, ищут зацепки и дальше в том же духе. Я ответила на все ваши вопросы, теперь вы извольте сделать то же самое. Только не начинайте снова рассказывать мне о той женщине, что нашли у меня под домом.

— Вы бы лучше поговорили с детективом Банвилем…

— А если моя дочь уже мертва? Хотя бы об этом мне догадаются сообщить?

Голос Дианы Крэнмор предательски дрогнул. Она прижала фотографию дочери к груди.

— Я прекрасно понимаю, каково вам сейчас, — сказала Дарби.

— Скажите, у вас есть дети?

— Нет.

— Тогда какого черта вы стоите здесь и изображаете сочувствие? Что вы можете понимать?

— Наверное, вы правы, — сказала Дарби. — Ровным счетом ничего.

— Когда у тебя появляются дети, то любовь к ним… Их любишь не просто всем сердцем, одно только сердце неспособно так любить. Это как взрыв чувств внутри. Вот на что это похоже. А когда им что-то угрожает и ты не можешь их защитить, это в сто раз хуже, это просто невыносимо. Только вам не дано этого понять. Для вас, копов, это всего лишь работа. Когда вы найдете ее тело, то просто разведете руками: «Ничего не поделаешь… Такова жизнь, не она первая, не она последняя». И разойдетесь по домам.

Дарби почувствовала, как ее бросило в жар. Она не знала, что сказать, но что-то сказать было просто необходимо.

— Мне очень жаль.

Но мать Кэрол этого не услышала. Она уже развернулась и зашагала в сторону дома.