От горящего лагеря отделился всадник и погоняя своего коня погнал его вверх по холму к трём сидевшим на бочках рыцарям. Доскакав почти до них, всадник спешился, он был в одном белье, руки в крови.
— Сир Лукас! — закричал он визгливо, — почему Вы не атакуете? Его Величество…
Закончить он не смог, Джон резво вскочив на ноги выхватил из ножен меч и снёс ему голову. Обезглавленный труп покатился с холма, его взмыленный конь тревожно заржал.
— Чего он так разорался? — лениво спросил Джон, вытирая лезвие и убирая меч в ножны.
— Спасибо, Джон, — сказал ему Синт.
— Да чего уж там, командир! — смущённо отвечал рыцарь.
Они сидели и смотрели вниз на пылающий лагерь. К утру битва, если то, что там происходило, можно было назвать битвой, закончилась. Последний очаг сопротивления, который в центре лагеря пытались организовать рыцари из личной охраны Маленького Короля, был подавлен. Резня прекратилась. Синт и двое его спутников решили съездить посмотреть поле боя. По дымящемуся пепелищу среди обожжённых трупов, блуждали обезумевшие лошади и собаки с опалённой шерстью. Убитые сторонники Короля Люциуса были сложены в большой курган и подожжены, сейчас они всё ещё тлели, от почерневших трупов исходил тошнотворно сладковатый запах. Синт увидел собаку, бежавшую куда-то с обезображенной рукой в оскаленной пасти. Джон прикрикнул на неё, собака шарахнулась, выронила руку и залилась злобным испуганным лаем.
— Ах ты, сучка! — выругался Джон.
Армия мятежников также быстро откатилась в неизвестном направлении, как и напала вчера ночью. Первое что бросилось им в глаза была виселица, наспех сколоченная из столбов королевского шатра. На ней в петле из грубой крестьянской веревки покачивалось на ветру, худое тело Короля Люциуса. Язык мальчика вывалился изо рта, некрасивое лицо почернело, он был сильно избит. «Как обычно начинается с убийства ребёнка!» — подумал сир Лукас. К ним подскакали двое верховых на маленьких лохматых лошадках. Не обращая на Синта и его спутников никакого внимания, они отвязали тело Люциуса и мёртвый король шлёпнулся на обожжённую землю словно куль с мукой. Один из горцев выругался. Они запихали Люциуса в мешок и вдвоём закинули его тело на лошадь. Воин чьё лицо было покрыто всё сплошь рыжей густой шерстью, покосился на Синта и сказал как бы оправдываясь.
— Это не мы повесили мальчишку! Королева приказала взять его живым, но его слуги повесили! Ещё и били его долго, говорят! Видать насолил он им сильно!
Горец улыбнулся, показав жёлтые редкие зубы.
— Королева велела передать Вам, сир Лукас, что все её обещания в силе! Она знает, что такое честь и ценит тех, кто соблюдает договорённости! Так мне сказали передать!
Горец неловко поклонился, всадники поднялись в сёдла и поскакали прочь, от копыт их коней поднималась пыль и пепел.
— Что делать будем? — спросил Джон, обращаясь к Синту.
— Мы уходим. Больше здесь делать нечего, — отвечал сир Лукас.
Как-то так всё и должно было кончиться. Он всегда знал, что так и будет. Вендис просила его остаться, но он понял, осознал, что теперь будет только мешать. После её торжественного вступления в столицу, после того как над городом взвились к небу знамёна Рейгарденов, Сайрус почувствовал себя лишним. Теперь Фрея, или как там её зовут, сидит на древнем троне и видеть рядом с собой того, кто будет постоянно напоминать ей о том, что она самозванка, ей вряд ли будет приятно! И любовь здесь не причём! Да и была ли она вообще? Так он опять остался один. Разве захочет кто-то по своей воле следовать за Риверстоунским палачом? Впрочем, нет, один такой человек есть! Сайрус остановил коня и, подождал пока Лалатина поравнялась с ним.
— Разве я не запретил тебе следовать за мной? — спросил он сурово.
— Я не следую за Вами! Я просто еду в ту же сторону! — огрызнулась она. Сайрус подумал, что с тех пор когда они вместе с Фреей покидали Арвен, Лалатина стала держаться в седле гораздо увереннее. Теперь он даже мог бы назвать её опытной наездницей. И ещё она сильно выросла, теперь это был уже не ребёнок, теперь это была девушка, очень красивая девушка. Глядя на неё Сайрус думал о том, что любой был бы счастлив стать мужем такой красавицы и ещё она почему-то стала напоминать ему кого-то. Кого-то о ком он совершенно позабыл.
— Я сказал тебе, что ты должна вернуться домой! Твой дом на Севере! Теперь Вы больше не изгои! Ты можешь вернуться и спокойно жить на своей Родине! — сказал ей Сайрус.
— Разве я не говорила Вам сир Сайрус, что все мои родные погибли! Что дом мой сожжён, что у меня больше нет Родины! И мне некуда возвращаться! Или у вас плохо с памятью? — Лалатина подъехала вплотную к нему, щёки её раскраснелись.