– Сектор? – это я уже спросил.

– Разумеется. Все разделено по секторам. Эпидемии, атомные войны, природные катастрофы, восстание машин. Я персонально занимаюсь космическими угрозами – метеориты, вторжения, взрыв Солнца. Поэтому с Аей работаю именно я. Поверьте, я профессионал. После того как определяется сектор, техническая задача превращается в творческую, а дальше все просто.

Шклянский многозначительно наморщил лоб:

– Вот, помню, был случай…

– Значит, теперь Земля не столкнется с метеоритом? – наивно спросила Ая.

– Конечно, нет, – заверил Шклянский. – Хотя не все так просто, конечно. Бывает, что одной книги недостаточно для предотвращения, и требуется серия или даже межавторский цикл. Но результат всегда положительный. Кстати, Ая, вы представитель вымирающей породы, вы – последний метеоритный гость. Предыдущий, с которым я работал, случился уже как четыре года назад. Метеоритная угроза больше не на повестке дня.

Ая как-то погрустнела. А я слушал, интересно же. Кто его знает, а вдруг я на самом деле подамся в литераторы?

– И какую книгу вы будете про меня сочинять? – спросила Ая.

– Я уже все придумал. Это будет повесть про девушку, не такую как все. Она живет в мире, где под предлогом защиты от метеоритной атаки построен режим тирании и жестокой деспотии. Население страдает от голода и непосильного труда, а развращенная элита жирует в охраняемых карательными войсками районах. Неожиданно девушка узнает, что от нее, равно как и от остального населения, скрывают зловещую тайну…

Я хихикнул. Шклянский поглядел на меня с упреком.

– Это только экспозиция, – как бы оправдываясь, сказал Шклянский. – Впрочем, мы отвлеклись. Ая, расскажите, пожалуйста, про метеорит подробнее. Вы помните ваши ощущения, когда узнали, что ваш мир обречен? Опишите!

Шклянский выхватил блокнот и ручку.

Дальше было скучно. Пстель расспрашивал, Ая отвечала, пстель записывал. Я послушал немного про будущее. Будущее предстояло, как всегда, безрадостное, так что скоро я отправился к себе. По пути заглянул в номер триста пятнадцать, я люблю там посидеть в свободное время, а сейчас лето, свободного времени у меня полно.

Лифты на лето отключили, так что вниз я спускаюсь редко, ленюсь. Туда час, обратно час, да и непонятно, чего внизу делать? Отец понятно, он по делу туда-сюда носится, а я нет. Вот прошлым летом я в город вообще ни разу не выбирался, что там делать?

В триста пятнадцатом нет одной стены, блок вывалился лет пять назад, очень удобно наблюдать за миражами, они по вечерам особенно хороши. Я могу сидеть там часами, я притащил туда диван, иногда там и засыпаю.

На следующий день была пятница.

Я проспал почти до обеда, отец летом меня не беспокоит. Погода стояла хорошая, солнечная, по квартире гулял теплый ветерок, в такую погоду я могу сколько хочешь спать. Это ведь такое счастье – спокойно спать. Проснулся, только когда захотелось есть.

После обеда пытался поковыряться с коптерами, разобрать их наконец на моторы и рений, но отчего-то передумал и поплелся к Ае.

Постучал в дверь Аи. Открыла, конечно, Зойча Поликарповна. Она всю жизнь работает на креветочной фабрике, и от этого сама давно стала похожа на креветку: длинное лицо, шелушащаяся кожа, взгляд блуждающий и странный. С таким экстерьером чайлд-тест сдать непросто, так что Зойча Поликарповна усыновила гостью. Аю.

– Тебе чего? – подозрительно спросила она.