По прошествии нескольких дней с вами установят контакт… Это будет один из посредников в той длинной цепи, что свяжет вас со мной… с нами. В вашей воле согласиться или отказаться. Могу сказать лишь, что ваша помощь будет не только невероятно драгоценной, но более того — легитимной.

Мы надеемся на вас.

Простите меня.

Клаудио Бертеги еще несколько раз перечитал письмо, словно оно заключало в себе какой-то хитроумный тайный код, который нужно было разгадать. Наконец он отложил письмо, снял очки, откинулся на подушку и закрыл глаза. Перед ним предстали два знакомых образа, в очередной раз вызвав у него слезы на глазах, потом еще один — женщины, которую он впервые мельком увидел туманным утром в кафе при лицее имени Сент-Экзюпери и за которой следил последние полгода. Она обнимала сына с такой лихорадочной страстью и тревогой, словно ей удалось спасти его в двух шагах от пропасти, и в ее темных глазах была тоска. Он увидел и других, пытающихся противостоять человеку без лица, одетому в черное, — призраку из тумана… Он вспомнил несгибаемую силу Сюзи Блэр, ее поддержку, столь необходимую ему, когда через десять дней после туманной бури в окрестностях Талькотьера были найдены два тела — женщины и девочки, обезображенных до неузнаваемости…

Именно ей он смог излить всю свою боль. Благодаря ей он понял, почему Андреми забрал у него жену и дочь и никогда не собирался их возвращать. «Он не мог поступить иначе, — сказала женщина-астролог. — Ему нужна только кровь. Только это дает ему жажду жизни. Здесь ему еще иногда удавалось сдерживать своих демонов, чтобы не привлекать к себе внимания, но в конце концов они брали над ним верх. И всегда будут брать верх. Он похитил вашу жену и вашу дочь, чтобы гарантировать ваше молчание. Он убил их, потому что это дало ему силу ускользнуть, когда вокруг него все начало рушиться… Он как вампир… Мы противостоим вампиру». Разумеется, она говорила правду. И эта правда, хотя и не уменьшила его боль, дала ему силы выжить.

Видения улетучились, и Бертеги стал размышлять, как лучше всего действовать, чтобы спасти Одри Мийе и ее сына: это было трудно, но не невозможно, если опираться на поддержку многих людей — в частности, некоторых своих коллег, возмущенных, как и он, тем, как велось следствие. Он надеялся, что когда-нибудь после настанет не полное исцеление, конечно, но хотя бы некоторое умиротворение: когда наконец прольется кровь его врагов. Пьера Андреми и тех, кто ему помогал. Ле Гаррек уже сообщил ему некоторые недостающие имена… Он сам узнает и другие. В конце концов, что ему еще остается?

Он открыл глаза, ощупью нашел на ночном столике мобильный телефон и набрал номер, известный только ему. После трех гудков ему ответил спокойный, совершенно безмятежный голос. Бертеги произнес всего несколько слов:

— Вы правы, Сюзи… Это страшный жребий. Но я его принимаю. Да, Сюзи, я его принимаю.