— Нет, — девочка качнула головой и пригубила сок. — Спасибо.

— Ты что-то хотела, или просто пришла?

— Я хотела попросить у вас утюг. На десять минут. Я вам его верну.

— Какай еще утюг? Если тебе что-то надо погладить, неси сюда. Я сейчас поглажу.

— Вы? — брови девочки удивленно взлетели вверх. — Нет, не надо. Я сама.

— У тебя в комнате есть гладильная доска? Где ты собралась гладить?

Вот проблема! Постелить на стол покрывало или сложенную в несколько раз простыню — и гладь себе на здоровье. Но Кэрол промолчала, не желая снова шокировать эту добрую женщину, которая и так, судя по всему, от нее была в шоке. Девочка это видела, но причину удивления этой женщины понять не могла. Что не так она делала или говорила? Кажется, ничего такого. Собрала осколки разбитой тарелки, попросила веник и утюг. И все. Что не так?

— Ладно. Но только первый и последний раз, договорились? И никому об этом ни слова, если не хочешь, чтобы меня уволили, — прошептала Дороти. — Неси сюда свои вещи, я покажу тебе, где ты можешь их погладить.

Улыбнувшись, Кэрол подскочила и, быстро допив сок, подбежала к раковине, открыла кран и проворно вымыла за собой стакан. Дороти только успела открыть рот, чтобы возразить, но она уже поставила стакан рядом с остальной посудой и, развернувшись, выбежала из кухни. Женщина проводила ее растерянным взглядом.

Немного позже, переодевшись в выглаженную школьную блузку, Кэрол почувствовала себя немного уверенней, спускаясь к ужину в столовую, которую ей уже успела показать Дороти.

Она навсегда запомнила первый ужин в этом доме, с Рэем и Куртни.

Смущенная, зажатая, она молча присела на указанное ей место. Напряженно выпрямившись на стуле, она застыла, широко раскрытыми глазами наблюдая за Дороти, которая проворно обслуживала их за столом. Кэрол с трудом подавляла в себе порывы подскочить, чтобы ей помочь. Растерянная, не зная, как себя вести и что делать, как себя показать, чтобы понравиться, она безмолвно страдала, оказавшись в такой непривычной и незнакомой обстановке, внимательно ловя каждый взгляд в свою сторону, пытаясь его разгадать и понять, чего ждут от нее эти чужие люди, о чем думают. Но это непросто было сделать. Куртни была непроницаемой и очень сдержанной. А голодный отец больше интересовался в данный момент едой, чем новоиспеченной дочерью.

— Чего застыла? — хмыкнул он, бросив на нее веселый взгляд. — Ешь, не отравим!

Кэрол молча взяла вилку, опустив взгляд в тарелку. Никогда в жизни у нее не было еще такого роскошного ужина, такого вкусного. Ее желудок сжался и заныл. Она заметила, что Куртни украдкой наблюдает за ней, и еще больше напряглась. Она ела только то, что ей положила в тарелку Дороти, не смея потянуться ни к чему вне своей тарелки.

К ее удивлению, отец это заметил. Подхватив со стола блюдо с салатом, он протянул его девочке.

— Попробуй, пальчики оближешь. И вот это. Бери что, хочешь. Это все наше. Можем есть, сколько хотим. Давай, лопай! Не престало девчонке быть такой тощей. Мальчишкам такие не нравятся.

— Да… я заметила, — едва слышно отозвалась девочка.

— Ничего. Исправим. Хорошее питание и спорт — и фигура у тебя будет такая, что слюной все парни захлебываться будут. Ты любишь спорт?

— Не знаю, — Кэрол застенчиво пожала плечами.

— Понятно. Полюбишь. В нашей семье так принято. Я раньше играл в футбол. Сейчас играю в теннис, занимаюсь серфингом, хожу под парусом, бегаю по утрам и посещаю тренажерный зал. Курни тоже ходит в тренажерный зал и занимается фитнесом, только в женском клубе. Ты будешь ходить с ней. Я научу тебя играть в теннис. И, если захочешь, всему остальному. Кроме футбола, наверное, — он рассмеялся.