АПТЕКА ТИШЛЕРА
Бенжамен Равеноль, наследник
Ибо Тишлер, не имевший ни родных, ни друзей, оставил клочок бумаги с завещанием, где назначал своего помощника Равеноля универсальным наследником.
А Равеноль это я.
Три года утекли с момента внезапной смерти моего бедного хозяина, когда я обнаружил маленький потайной шкафчик в комнатке, служившей лабораторией. Я совершенно случайно остановил взгляд на головке гвоздя, которая чуть выступала на библиотечной полке. Я подумал, что она может порвать мне одежду, и, схватив тяжелое медное пресс-папье, вбил гвоздь до основания в дерево. В то же мгновение с одной полки слетел том Научной энциклопедии, открыв небольшую деревянную дверцу, которая медленно утонула в глубине стены. Появилось темное углубление. Я из любопытства сунул туда руку и вытащил желтый флакончик. Я ни секунды не сомневался, что это тот самый пресловутый флакончик, о котором с таким ужасом говорил хозяин, поскольку я никогда не видел цветного стекла столь странного вида.
Это не был ни цвет сиены аптечных бутылей, ни цвет некоторых стекол биноклей. Это был золотистый цвет, почти светящийся, действительно неведомый. Я сразу решил, что цвет флакончику придает вещество, заключенное в нем. Я хотел вытащить притертую пробку, крепко закрывающую горлышко, когда в моих ушах зазвучали предсмертные слова Тишлера.
Я вздрогнул и положил флакончик на стол.
Я не уничтожил желтый флакончик. Если неведомые жуткие опасности угрожали человечеству, нельзя, чтобы они вырвались наружу ради удовлетворения моего пустого любопытства.
Я не нашел способа уничтожить желтый флакончик.
Бросить в огонь? А если таинственная материя взорвется?
Фармацевт — составитель лекарств редко обладает душой героя. Мысль, что мое тело будет разорвано внезапно вырвавшимися воспламенившимися газами, не улыбалась моей здравой и осторожной ментальности.
Бросить вечером в протекающую речку?
Удар о камень может разбить флакончик, высвободив содержащуюся в нем таинственную силу, которая потребует меня в качестве первой жертвы холокоста. А если она спокойно уляжется в речном иле, а однажды драга вынесет ее на поверхность, отдав в руки первого любопытствующего рабочего.
Я подумал об океане, но там тоже хитрая судьба может отдать его в клешни, в челюсти, в пасти ужасных монстров глубин!
И я оставил флакончик у себя, положив в сейф с хитроумными замками, за который я заплатил безумные деньги. Такому сейфу позавидовал бы любой банк.
Однажды вечером, опустив железный ставень, я проскользнул в бывшую лабораторию и открыл футляр, обитый черным бархатом, где хранился странный флакончик.
На свету он был золотисто-желтого цвета, но чуть матовый, словно его наполнили порошком того же цвета, однородного и крепко спрессованного. Но когда я уложил флакончик на черный бархат футляра так, чтобы свет падал на него под углом в пятьдесят градусов, вещество показалось не столь компактным, даже хлопьеобразным, а центр флакончика был перерезан длинной зеленой чертой, которая не оставалась неподвижной. Нет, она медленно, странно медленно перемещалась. Она походила на какую-то чрезвычайно тонкую сколопендру, вдруг начавшую двигаться.
Но я больше не повторю этого опыта.
Когда я изменил угол света, зеленая полоса сместилась к краю тени, словно собираясь покинуть ее и…
Отвратительный и непонятный рокот наполнил комнату.