— Хорошо, мамочка!
Когда стих топот детских ног, Лаэр повернулся к волшебнице.
— Что это еще за драма с собачками?
У Моны вырвался звук — нечто среднее между стоном и смешком.
— Ох, боюсь, Патрик никогда меня не простит.
— Так это вы закинули щенков? Но куда?
— Далеко, друг мой, очень далеко.
Таэль стоял на смотровой площадке Западной башни, уставившись неподвижным взглядом куда-то за линию горизонта. На низких скамьях рядом с парапетом стояли миски с нетронутой едой, чашки с давно остывшими напитками, расписные блюда с фруктами. Отправляясь всей семьей на пикник, они и то брали с собой меньше угощений. Мона подошла и осторожно провела рукой по волосам мужа. Под пальцами чувствовались пыль и песок.
Если раньше Таэль поднимался сюда только по ночам, то теперь мог провести на смотровой площадке несколько дней кряду. Иногда волшебнице удавалось уговорить мужа спуститься с башни, и он настолько приходил в себя, что возвращался к прежней жизни, но такое случалось все реже и реже. Чтобы Таэль не доводил себя до полного изнурения, Моне приходилось погружать его в магический сон. Только так можно было на время прервать связь между ним и тем неведомым источником, который поглощал все его внимание без остатка.
Глава 8
За время вынужденного отсутствия командира хозяйство форта не пришло в упадок, но дел накопилось немало. К тому же каждый, кому не лень, старался заглянуть в кабинет капитана, чтобы лично удостовериться в его благополучии. Джастин был тронут таким вниманием со стороны подчиненных и горожан, но к исходу седьмого дня его терпение иссякло. Когда очередной патруль отправился на обход границы, капитан созвал городской совет.
Он объявил, что хочет выкупить у общины домик на берегу озера и попросил назначить за него справедливую цену. Джастин ожидал хоть каких-то возражений, но их не последовало. Представители различных сословий посовещались для вида и единодушно согласились. Каждому из них было отлично известно, что домик для отдыха патрульных строился в основном на средства самого капитана, а из казны гарнизона деньги были выделены только на покупку лодок и печи для бани.
Джастин хотел оставить домик, наполненный мучительными и сладкими воспоминаниями, только для себя одного, к тому же ему было жизненно необходимо чем-то занять свой досуг. Боль от расставания с Моной глодала его день ото дня все сильнее, и он поневоле искал уединения. Едва дождавшись вечера, капитан оседлал Гнедого и при свете двух лун отправился в путь. Тишину на берегу озера, как и прежде, нарушал только стрекот цикад. Не было больше нарядного шатра и бдительных эльфов, не было забавных светящихся шариков, развешанных прямо в воздухе. Не было ее… Джастин устроил коня под навесом, зажег масляную лампу и с замиранием сердца толкнул входную дверь.
В стенном шкафу по-прежнему висели домашнее платье и ночное одеяние Моны, а внизу стояла пара крохотных туфелек из мягчайшей кожи. На одну из кроватей была небрежно брошена шелковая шаль, на комоде под настенным зеркалом нашлись костяной гребень, лента для волос и флакончик драгоценного цветочного масла. В соседней комнате он обнаружил несколько предметов расписной посуды, в которой эльфы приносили ему еду. Вот, собственно, и все. В банном помещении было абсолютно чисто, на месте лагеря ни единой забытой или оброненной вещи.
Джастин сбросил с себя одежду и прилег на кровать, которую сам заправлял в день их расставания. Постельное белье все еще хранило ее неповторимый аромат, и он зарылся лицом в подушку, чтобы насладиться той малостью, что была ему теперь доступна. Сердце неприятно ныло, сухие веки жгли непролитые слезы, но Джастин не позволил эмоциям взять над собой верх.
После ухода волшебницы он постоянно испытывал недостаток воздуха. Это была не болезнь, а глубокое внутреннее неудобство, природа которого открылась ему только сейчас. Джастин затаил обиду на Судьбу. После смерти жены и дочери ему удалось отыскать в себе толику смирения, но теперь негодование вспыхнуло с новой силой. Почему у него с завидным постоянством отнимают всех, кого он любил?
Джастин вынужден был напомнить себе, что Светлая госпожа легла с ним в постель исключительно из милосердия. Она спасла ему жизнь, вернула здравый рассудок, честь и достоинство, разве этого мало? Дальше каждый пошел своей дорогой, они никогда больше не увидятся. Конец истории.
Теперь все свободное от службы время Джастин посвящал обустройству собственного дома. Он мечтал превратить это место в небольшую усадьбу, поэтому первым делом принялся за строительство коттеджа для Адама Грина, его жены Марты и их сына Роберта, которые согласились помогать ему в ведении хозяйства. Как только домик был готов, они сразу в него переехали и сходу включились в работу. Вслед за маленьким симпатичным коттеджем появились конюшня, хозяйственные постройки и новое крыло дома. Без изменений остались только две комнаты, которые занимал сам капитан.
В один из вечеров Джастин отодвинул от стены комод, чтобы заново обработать дерево специальным маслом, и обнаружил на полу эльфийское украшение для волос. Наверное, оно соскользнуло с гладкой поверхности, и никто не озаботился его поисками. Так капитан добавил еще одну вещицу к своим сокровищам, которые теперь хранил в резной деревянной шкатулке.
Белая магия держала Джастина в плену так же цепко, как раньше темная. Днем он изнурял себя физическим трудом, а по ночам лежал без сна, строя планы на будущее, которые ему не с кем было разделить. А один случай и вовсе выбил почву из-под ног капитана. Как-то под вечер на озеро примчался Джонатан и, заикаясь от волнения, признался брату, что переписывается с женщиной из замка Розы при помощи магической книжки, которую ему подарила Светлая госпожа.