Когда я открыл дверь, то увидел следующее: Доменико сидел в небольшом деревянном ушате, стоявшем посреди помещения и наполненном почти до краёв белой мутной жидкостью (должно быть, вода с молоком, подумал я). Вода доходила ему до ключиц, далее я не мог ничего разглядеть. Однако моё внезапно проснувшееся воображение, осознав себя Рембрандтом или, по меньшей мере, программой дополненной реальности, сразу же нарисовало мне продолжение: чуть выступающие, белоснежные ключицы мягко переходят в небольшую, но изящную и упругую грудь, а далее — в волнующий воображение гиперболический изгиб талии, расширяющийся книзу тангенсовой линией бёдер.

Представив всё это лишь на минуту, я поистине восхитился невероятной красотой «виртуальной богини», великолепным шедевром, над которым постарался мой «встроенный графический процессор». В то же время, я не испытывал тех ощущений, что так любят описывать в своих любовных письмах молодые поэты. Я не ощущал притяжения, свойственного физической страсти, мне не хотелось подойти ближе, наоборот, какая-то необъяснимая сила держала меня на расстоянии и заставляла лишь благоговейно созерцать воображаемую картину.

— Что ты хочешь, Алессандро, — томный, расслабленный голос Доменико вернул меня из мира иллюзий.

— Молодец, что решил принять ванну, весьма полезная процедура. А я думал, в восемнадцатом веке это не принято.

— Так и есть. Поэтому, никому ни слова, это мой маленький каприз. Тёплая вода успокаивает разум, а молоко с маслом лаванды смягчает кожу…

— По мне так не каприз, а вполне рациональное решение, — ответил я, пытаясь заглушить в себе недостойные мысли. — Но нам выходить давно пора. Это я так, напомнить пришёл.

В голове происходила мучительная борьба: с одной стороны, я ничего сейчас так не жаждал, кроме того, чтобы Доменико поднялся хотя бы на несколько сантиметров из мутной воды и, наконец, положил конец всем моим сомнениям и гипотезам. Но с другой… я боялся. Боялся узнать правду, потому что, если мои заключения неверны, то я даже представить не мог, что со мной будет.

— Я слежу за временем, — улыбнулся Доменико, достав откуда-то с тумбочки мои швейцарские часы с миллисекундной стрелкой.

— Эти часы отстают. Минут на двадцать, — нагло соврал я, потому что если этого товарища не поторопить, то мы, как всегда, опоздаем.

— Хорошо, сейчас буду собираться. А ты пока выйди в коридор и не мешай.

— Так я могу помочь, — вырвалось у меня, но я уже понял, что фраза была неудачной.

— Помочь? Интересно чем, — усмехнулся Доменико. — А если серьёзно, то принеси мне из гостиной зелёную шкатулку. Она стоит на полке.

— На которой? — уточнил я, мысленно записывая в свою «записную книжку детектива» очередную «улику», а именно, нечёткую формулировку положения вещей в пространстве.

— На третьей кажется… Но я могу ошибаться.

— Как скажешь, — ответил я и поспешил в гостиную.

Никакой шкатулки я так и не нашёл, ни на третьей, ни на второй, ни на первой полке. Вернулся в «ванную» с пустыми руками. Доменико уже был при полном параде — в костюме, шляпе и с тростью из чёрного дерева.

«Вот жук!» — подумал я, но вслух ничего не сказал. Специально ведь выслал с выдуманным поручением, чтобы я ничего не увидел. Точно, что-то скрывает, и я даже догадываюсь, что. Но не буду настаивать. Наверное, ещё не время. Она пока ещё не доверяет мне настолько, чтобы поделиться столь сокровенной информацией. И правильно делает. Потому что раскрытие этой информации со стопроцентной вероятностью будет иметь плачевные последствия, учитывая место работы Доменико. Теперь я понял его странное противоречивое поведение: работая на протяжении многих лет с такими «товарищами» как Адольфо Ратти, поневоле станешь нервным и скрытным.

— Нет слов, прямо царь, — с некоей иронией заметил я.

В голове промелькнула бредовая мысль: девушки в старинных мужских костюмах весьма привлекательны. Доменико лишь снисходительно улыбнулся.

— Нет, — говорю. — Не царь: император.