– Стойте! – я не знал, что со мной. Кто эта страшная тетя – колдунья? Или нет? Мне было страшно, я хотел, чтобы пришел большой и умный Рыцарь и все решил за меня. Но она продолжала наступать, и я боялся все больше.

Но ведь убивать – это плохо? У Беллы такая красивая ручка, у нее такое красивое лицо, даже сейчас, когда она плачет.

А вдруг она сделает мне больно? Эта тетя…

– Ну, все, Кнаппе, хватит! Хватит, я сказала, дай это сюда! – она шагнула, и я упал, продолжая целиться в нее. Путь к двери освободился, и она отступила.

– Сейчас мы уйдем. Если хочешь, пошли с нами. Только не вздумай стрелять! Иначе я сделаю тебе очень-очень больно… Пошли Роззи, бери за ручку маленькую и проходи к двери у меня за спиной.

– Стойте, – совсем уж прошептал я.

«Ну и что? Убить или отпустить?» – закусил губу Олежек. Он был человеком добрым и делать из своего героя совсем уж негодяя не хотел. Но если отпустить заложников, то как закончить смачно? А ведь конец, верил он, обязан быть смачным, четким… конечным.

Роковой выстрел и окончательное сумасшествие, или даже полное раскаянье и прозрение – это сильный конец, драматичный. Качественную слезу вообще выдавить из читателя куда проще, чем сочинить интересный хеппи-энд, вызывающий благодарную улыбку.

С другой стороны, и нынешний читатель, и современный издатель предпочитают концы хорошие, счастливые. Тем более, покупая журнал, человек рассчитывает расслабиться, а не нагружаться негативом по самые уши.

Что делать?

Автор думал, и скоро у него появилось легкое, почти неуловимое чувство «правильного» конца. Конца, продиктованного не только мыслями отвлеченными, а и характером героя, его возрастом, взглядом на субъективный и объективный миры. Но довести ощущение до законченной мысли он не успел, зазвонил телефон:

– Олег, ну что?

– Э-э, что «что»?

В трубке вздохнули, и молодой талант похолодел – это ж тот самый издатель почтил его своим звонком! А он возьми да и сядь в лужу.

– Повесть готова?

– Да! Уже да! – не раздумывая, соврал Олег.

– Отлично, – голос заметно потеплел. – Жду «мылом» в течение получаса.

– А-а, да-а… да-да.

– Молодец. Пока. – Пип-пип-пип…

«Уф, – перекрестился атеист Химмельман. – А ведь отчество-то забыл, забыл отчество…»