— Меня вызвала Зара.

— Или… вы знали, что так повернется?!

Стас стал прозревать. Его глаза расширились от невероятной догадки:

— Погодите… Вы не просто знакомы друг с другом! Вы… — Пазл собрался. — Невероятно! От начала и до конца!… Я… Я даже…

Он присел, чтобы не упасть, и по привычке стал потирать виски, чтобы остановить закружившуюся голову.

— Но… — Ему удалось найти одно явное противоречие. — Но откуда вы знали, что я понадоблюсь Юлии Сергеевне?

— Юлия — не Юлия… — Алексей Павлович пожал плечами. — Посвященные нарушили равновесие — они не остановились бы до тех пор, пока не уничтожат сами себя. Каждый из них искал средство, чтобы подняться над остальными.

— Невероятно… — пробормотал Стас. — Получается, вы использовали меня… Вы запрограммировали меня! За каждым обедом, при каждой встрече вы…

— Мы не программируем людей, Станислав! — прервал его Алексей Павлович. — Мы ни на кого не воздействуем. Никого не используем. Мы хотим. Мы верим. Мы живем настоящим. Все происходит само собой.

— Вы «хотели»!! — взорвался Стас. — А я?! Я-то исполнял ВАШИ желания!!

— Разве наши? — Алексей Павлович покачал головой. — Разве вы жалеете о том, что сделали?

Чтобы как-то отвлечься, Стас встал, подошел к краю посадочной зоны и оперся на металлическое ограждение, глядя на открывающуюся оттуда бездну. Мысли кружились у него в голове с такой скоростью, что молодой человек даже не пытался привести их в порядок.

Из-за облаков вышла луна, и тьма отступила, открывая взгляду потустороннюю картину погруженной в глубокий сон Москвы. Раскинувшийся от горизонта до горизонта город казался мертвым, но он жил. Он пульсировал частотой миллионов жизней. Миллионов «я», миллионов «эго», миллионов собственных неповторимых миров и вселенных. Очарованный жутковатой красотой и необыкновенным спокойствием этой странной ночи, Стас в какое-то мгновение понял, что не так уж важно, кому принадлежит заслуга, кто идеолог и кто за это в ответе — сегодня все изменилось! С сегодняшнего дня люди были свободны!

Какое-то время Стас смотрел вниз, дрожа всем телом то ли от холода, то ли от пережитых стрессов, то ли от избытка эмоций, а затем вдруг поднял голову — он был так увлечен событиями, что не сразу заметил: мучавший его и днем и ночью гул стих! Волны не били в ушах Стаса, город не подвергался насильственному программированию, а вокруг царили тишина и гармония. Мир больше не зависел от горстки самовлюбленных гениев. Он вновь мог жить по законам, которые правили там, внизу, с самого сотворения земной тверди…

Стас был так глубоко потрясен этим своим открытием, что на какое-то время забыл обо всем на свете. О том, что сохранил глаза, сняв нэтфон; о том, что сбежал от гнева Хасана; о том, что живым вышел из оцепления вокруг дома Вики; о том, что все это время исполнял не свои, а чужие желания. У него из глаз хлынули слезы. Он ни о чем больше не думал, просто стоял и плакал, ощущая что-то такое, чего все равно не мог описать словами…

Зара и Алексей терпеливо ждали, ощущая вибрации его открывшейся миру души и понимая, что сейчас парню лучше всего побыть одному…

Но тот, кто привык сомневаться, не мог не сомневаться. Стас почувствовал, что волнуется от слабого, но настойчивого предчувствия. Едва замеченное предчувствие стало расти, обретая смысл и форму. Стас прислушался, пока надеясь, что тревога не имеет под собой оснований. Но он что-то слышал… Сперва — едва различимый шепот, затем — уверенный, но далекий ритм, наконец — могучие раскаты упорядоченных информационных волн. Этот звук не был порождением созданной людьми Сети. Он был сильнее, размереннее и шел не снизу, а сверху. Стас понял, что не слышал его раньше лишь потому, что зациклился на комарином писке, рождаемом программами Посвященных. Он поднял голову и посмотрел туда, откуда шел грохот — из просвета в облаках на Землю безмолвно смотрели Луна и звезды!

— Так вот оно что… — в отчаянии простонал юноша. — Выходит, нам это не положено?!…

Ему на плечо легла тяжелая рука Алексея Павловича. Он и Зара почувствовали атаковавшую парня боль и приблизились.

— Узнали о существовании генерального плана? — улыбнулся ему старший товарищ.