Когда они распахнули дверь подъезда, тишину ночи разрушили щелканья многочисленных затворов. Справа и слева от подъезда, в бронежилетах и шлемах, вооруженные до зубов всем, чем можно, замерли здоровенные парни с прижатыми к подбородкам автоматами. Их было много — очень много! Намного больше, чем нужно, чтобы захватить целое здание, набитое вооруженными боевиками. Но целились они не в Стаса и не в Зару. Их автоматы водили по таким же парням с другой стороны дорожки, ведущей в подъезд. Каждый из них следил не столько за вышедшими из дверей молодыми людьми, сколько за тем, чтобы в шеренге напротив кто-нибудь не попытался напасть на объект охоты. Даже пилоты вертолетов не рискнули снизиться и осветить беглецов прожекторами — любой их резкий маневр мог вызвать на себя огонь из вертолетов противоборствующей стороны.
— Что будем делать, Юлия Сергеевна? — согнувшись, к Юлии в машину заглянул генерал, командовавший армейским спецназом. Пожилой мужчина был бледен и вытирал пот со лба — он много лет уже не испытывал подобного напряжения.
Юлия тоже чувствовала себя неуютно.
— Главное, чтобы они не достались Леониду… — пробормотала дама.
— Мы запросто можем уложить этого парня! — предложил генерал. — Один выстрел — все закончится миром!
Юлия укусила кончик ногтя и покачала головой.
— Нельзя! — она с явным сожаленьем вздохнула.
— Но мы же его упустим! Решайтесь! Хотите, он умрет от разрыва сердца? Хотите, у него лопнет сосуд в мозгу? У нас есть средства — потом никто и ничего не докажет! Стресс, страх — в такой ситуации сосуды всегда не выдерживают…
— Какие сосуды, он же совсем мальчишка?!
— Молодежь сейчас хилая, дряхлее нас, стариков… Юлия Сергеевна, давайте что-то решать! Ребята поубивают друг друга!
— Нельзя его трогать! — Соблазн был велик, но Юлия хорошо помнила выраженье лица Хасана. — Нельзя, чтобы парень умер на глазах у Зары. Что бы мы ни придумали, девчонке не нужно знать, что программист умер. Хитрить бессмысленно. Оправданий Хасан не примет…
— Тогда ваш приказ, госпожа?
— Пусть само собой все решится. Вы, главное, не отдайте их в руки противника!
— Эээх… Об этом не беспокойтесь… — генерал выпрямился, матерясь про себя на неуверенную в себе командиршу.
В это время по всей Москве пропал свет. Одновременно со светом, отключились все беспроводные линии связи. Исчезли сигналы спутников. Лишившись картинки в нэтфонах шлемов, солдаты оказались предоставленными своим собственным мыслям. И каждый из них был вынужден исполнять тот приказ, что пришел до разрыва связи. То есть следить за противником через прицелы с устройствами ночного видения, не помышляя доверить исход противостояния собственной инициативе.
Юлия выбралась из машины, Леонид покинул свой БТР. Оба смотрели в густую, непроницаемую темноту облачной ночи, нащупывая внутренним взором частоту Стаса. Но ни Стаса, ни Зары в темноте не было! Жив был программист или нет, его аура больше не ощущалась…
«Только не радуйся!» — посоветовала Стасу мысль мулатки. — «Свет погас — не удивляйся этому — принимай, как должное! Когда доверяешь жизни, она сама и все упрощает…»
Они шли, чувствуя страх толпящихся по сторонам дорожки солдат, и даже не пытались разглядеть что-то в окутавшем их со всех сторон мраке. Вертолеты включили прожектора, а бронемашины фары. Но Стас и Зара двигались напрямик — между лишенными связи солдатами, между деревьями и кустами. Лучи света шарили наугад и натыкались только на замерших на своих позициях спецназовцев, нервируя людей и нагнетая и без того опасное напряжение…
Стас опомнился только, когда понял, что солдаты и машины остались где-то далеко позади. Вернувшийся в минуту анализа ситуации разум выдал целый ворох обоснованных доводов, почему то, что произошло только что, не могло и не должно было произойти в принципе. Стас понял, что именно пережил — кровь застучала в висках молодого человека, а сердце заколотилось так бешено, что стало больно дышать.
Программист остановился, чтобы перевести дух.