– Мы уже здесь, сын мой. – В шатер величественно вступил нестарый еще мужчина в свободных белых одеяниях, ниспадающих до пола. Его темные глаза смотрели уверенно, лицо, казалось, дышало некой одухотворившей его силой, а руки крутили четки, сделанные, судя по цвету бусин, из янтаря. Свиту ему составляла парочка практически таких же типов, только, судя по чуть более грубой одежде, находящихся в церковной иерархии рангом пониже. – И несем тебе слова Светлого Господина.
– Найти епископа Фанута! – еле слышно прошипела Селес своим сородичам, почти не двигая губами и мило улыбаясь незваным гостям и сожалея, что по обычаю дроу не поставила на вход ловушки, убивающие всех тех, кого внутрь не приглашали. И если бы ее мысли узнали ближайшие родичи, то ужаснулись бы и навеки изгнали девушку. Или как минимум потащили бы ее к целителям, невзирая на сопротивление, ибо не может нормальная светлая эльфийка признавать мудрость темной ветви народа перворожденных. – Срочно!
– И что же хочет сказать мне Святой Престол? – полюбопытствовал Аксимилиан, не делая попытки поприветствовать гостей так, как полагалось по этикету. Впрочем, если подумать, вломившись без спроса и не представившись первыми, они и так его правила изрядно нарушили.
– Отринь гордыню, мирской владыка! – провозгласил священник хорошо поставленным голосом. – Ты могуч и славен, но цитадель построил на гнилом фундаменте, а потому не может быть признана надежной! Смирись и покорись воле всемогущего Господа, ведь сила твоя держится на помощи врагов рода человеческого, а они – ничто пред волею его! И тогда будет открыт тебе путь на трон земной, и отворятся для тебя врата небесные, и окутает благодать их душу твою!
– Где эта воля, спрашивается, была, когда моя столица горела в адском пламени? – негромко, но очень проникновенно поинтересовался внезапно возникший за спиной своего сына призрак Канлера Великого. – Или мало построил храмов? Или молитвы людей во славу своего повелителя были неискренни? Ну я-то ладно, признаю, грешен был. Властолюбив, алчен, распутен… Но чем провинились остальные жители города, в частности три сиротских приюта, из которых не выжил никто, включая едва успевших народиться грудничков?
– Противное небесам и чести – оружие, что пробивает латы вернейших сынов церкви, – пусти на колокола храмов! – проигнорировал его вопросы священник. – Изгони от сердца и предай суду богомерзких чернокнижников! Заставь нелюдь встать на заслуженное ею место, под пятами сынов человеческих! И тогда Святой Престол скажет, что праведен ты, и покорится воле царя царей!
Желваки, заигравшие на скулах Аксимилиана, были явным предостережением любому, кто знал о взрывном нраве Канлера Великого, еще при жизни славившегося крайне отвратительным характером и нетерпимостью к любому шантажу – что за столом переговоров, что в постели. Об этом на страницах сохранившихся летописей было довольно подробно написано. И об обезглавленной графине Поэри, и о послах Халифата, и даже о странно исчезнувшей парочке пресвятителей престола Светоносного. Но, видимо, и среди священников встречаются крайне неначитанные люди без всяких следов инстинкта самосохранения. Во всяком случае, облаченный в рясу бурдюк с жиром, как метко обозначил для себя один из иномирян, находившихся в шатре, не обратил никакого внимания на реакцию слушателей и продолжил вещать:
– Каяться тебе надо, отрок! Каяться и молиться о всепрощении Светоносного! Ибо погряз ты в блуде с дщерью диавольской и отринул заботы о душе своей! – От количества пафоса и восклицательных знаков в речи священника у всех присутствующих перекосило лица, а у Канлера, беснующегося за спиной потомка, даже немного расплылся силуэт из-за с трудом сдерживаемой ярости. Фактически священник был бы уже трупом, если бы не старинный обычай не трогать гонцов и глашатаев. Хотя в обычае ничего не было сказано о том, что обратный путь таких вот «любезных гостей» очень часто заканчивался где-нибудь в темной глуши. А от эльфийской стрелы, честного кинжала под ребра или новомодной пули в голову – это уже детали.
– Священник. Что. Тебе. Повелели. Передать?! – Выдавив из себя буквально по буквам эту уж очень длительную в текущей ситуации речь, маг с диким усилием воли скрепил вместе пальцы рук, которые буквально чесались собраться в жест вызова огненного шара или, еще лучше, молнии.
Впрочем, вошедший в раж представитель «Трона Божьего», как скромно именовала себя церковь Светоносного, на голос какого-то там бунтовщика, чернокнижника и ересиарха обратил внимания не больше, чем на зуд комара, продолжив с жаром и большой выдумкой обсуждать пристрастия обвиняемого.
– Перси и ланиты ее хоть и прелестны на вид, и округлы, да только яд гнилостный скрывают! – Взвыв еще более заунывнее, святоша ткнул указующим перстом в Селес и чуть ли не провизжал: – Лоно ее червями полно, и святотатство…
Что в дальнейшем хотел сказать этот долгорясый самоубийца, на которого волком, да что там волком – у уничтоженного недавно Высшего демона взгляд был более всепрощающ и добр, – смотрела вышеозначенная эльфийка и присутствующие при этом длинноухие сородичи, узнать не удалось. Сделав несколько шагов вперед, командир наемников с усилием поднял святошу за шиворот и пристально посмотрел в его лицо расфокусированным безумным взглядом почему-то смеющихся зрачков. Как по-другому назвать ЭТО, мельком увидевшая изображения двух веселых смайликов на линзах иномирянина личная помощница Селес и по совместительству бывшая шпионка одного из эльфийских родов просто не придумала. И не потому что в ее сто сорок лет у нее было плохо с воображением или со словарным запасом.
– Слышь, Чебурашка, я тебя сейчас такой помидорой сделаю, что Владимир Ильич лично место в мавзолее уступит! – Произнесенную наемником фразу, явно являвшуюся началом молитвы какому-то темному богу, а может, и цитатой из Запретного Кодекса Запределья, присутствующие просто не поняли, но целительное встряхивание и вкрадчивый голос все же сделали свое доброе дело – святоша пару раз дернулся, обмочился и наконец-то добрался до сути своего появления:
– Отлучение!
Вошедший в шатер некромант Секрес, старый и древний колдун, прекрасно помнящий, чем такие слова заканчиваются для наделенных властью и могуществом персон, заскрипел от злости зубами и сжал пальцами рукоятку по волшебству возникшего в них серпа.
– Не успел! – тихонько простонал второй по силе, но первый по опыту чародей армии, кляня про себя на куче известных ему мертвых языков собственный возраст, не давший вовремя зарезать святош. Конечно, мага смерти потом ловили бы, для того чтобы предать суду, несмотря ни на какие прежние заслуги… Но уходить от погони, гнева небес и закона старику было бы далеко не впервой. А сейчас он потерял надежду на то, что в мире, полном зла, насилия, хаоса и чуть ли не постоянной междоусобной борьбы за власть, появится относительно спокойный уголок, где можно будет спокойно коротать век. Или два. А лучше бы десять.
Ведь тому, чье ремесло безоговорочно относится к темным искусствам, получится хорошо устроиться лишь при владыке, и самом не чуждом запретных сил. Например, при маге крови Аксимилиане, имеющем право на императорский титул. От разочарования и обиды, адресованной пока еще непонятно кому, старик даже забыл, как дышать, и потому ощутил боль в груди.
– Принимаю его с большой радостью! – радостно согласился с представителем церкви человек, опуская его на землю, разворачивая к выходу и уже занося ногу для пинка. И в этот момент сверху ударил луч света, в котором возник прекрасный телом и ликом посланец небес, чьи большие белые крылья разом заняли едва ли не полшатра. Но ботинка, крепкого советского армейского ботинка, сорвавшегося в полет, уже было не остановить.
– Такие, как я, отмеченные печатью служения высшим силам, бесполы, – поведал несколько оторопевшему наемнику, проведшему образцово-показательный удар ниже пояса, пусть и не по первоначальной цели, некто, принятый бы отсутствующим здесь Олафом за самого натурального ангела. – А ты отлучен быть не можешь, ибо атеист. Научный.
– Мое право, – кивнул человек, если и изменившийся в лице, то ненамного. Как отметила смотрящая в его лицо эльфийская шпионка, настоящий рот сжался в сердитой и растерянной гримасе, а вот странные подобия улыбок в глазах необычного существа, коих она пока еще не могла с уверенностью классифицировать, не дрогнули.