– Это Николь. Она рвалась к тебе, – улыбается муж.
– Конечно, пусть зайдет. Познакомится с братиком.
– Я уже их познакомил, смущенно признается Давид. Встает, идет к двери.
– Можно к Эрике? – просунув голову в дверь, смотрит на отца девочка. В эту минуту они кажутся мне удивительно похожими.
– Заходи, дорогая, – зову Николь. – Значит вы уже знакомы с Генрихом. Как он тебе?
– Он красавчик! Никогда не любила играть в пупсов, но его так и хочется потискать, – выпаливает Николь, улыбнувшись. Затем улыбка сходит с ее лица, оно становится серьезным. – Я так испугалась за тебя, Эрика. Пообещай, что ты не будешь больше рожать. Мы с папой чуть с ума не сошли от страха потерять тебя…
Малыш просыпается и подает голос.
– Тихо‑тихо, моя сладкий, – бормочу тихо, прижимаясь губами к шелковистым белокурым кудряшкам. – Мне жаль, что я заставила вас волноваться, – вздохнув, обращаюсь к Николь.
– Детка, главное, что ты с нами, что родился здоровый ребенок, – говорит Давид. – Но скажу честно – Николь не врет. Мы перетрухнули. Поддерживали друг дружку как могли. Только сейчас, когда выдохнул и взял сына на руки… Простите, девочки, но это не последний малыш.
– Об этом я точно не готова говорить, – отвечаю со смехом, от которого понимаю, как слаба. Мне больно. И в то же время я чувствую себя просто великолепно. Удивительный душевный подъем, почти эйфория.
– Врачи нам строго велели долго не беспокоить тебя. Так что придется уйти. А ты пока закрой глаза, отдохни немного, – говорит Давид. – Я буду с Генрихом, не волнуйся. Он тоже поспит.
Так случилось, что в тюрьму к сестре я приехала только спустя год. После дня рождения сына. Раньше никак не получалось. Постоянно была занята, крутилась как белка в колесе, стараясь успеть все. Быть хорошей матерью, женой, дочерью. Я делала все, чтобы реабилитация отца проходила успешно и радовалась, что папа идет на поправку. Он много проводил времени с внуком. Когда в доме произносилось имя Генрих, сложно было понять кого зовут – так мы шутили. Папиной любимой шуткой была та, что мы так назвали сына потому что думали, что Генрих старший скоро отправится на тот свет. Но просчитались.
Я так рада была просчитаться! Желала отцу самых долгих лет жизни. Для этого ему пришлось полностью вычеркнуть старшую дочь из памяти. Страшно говорить об этом, но иначе папу эта боль бы убила в конце концов.
Я очень многое поменяла в нашем семейном особняке. Здесь стало светлее, просторнее. Появилось очень много детских игрушек. Еще практически членом семьи стала няня Генриха, Полина Ивановна, очень добрая и обаятельная старушка, которую мы искали с огромной тщательностью.
Жизнь все время кипела, бурлила. В скором времени мы собираемся на Бали, я очень соскучилась. Надолго не сможем, я боюсь бросать отца одного. Хотя, кажется, папа строит глазки Полине Ивановне, и весьма успешно. Придется на Бали искать другую няню…
Была еще причина, почему я пришла только сейчас к Марго. Несколько раз она отказывалась от свиданий. Передачи от нас принимала, а вот видеть не хотела. Точнее, хотела. Давида. Но он заявил, что скорее ад замерзнет, чем он навестит мою сестру. Дальше было много нецензурного.
– Зачем ты пришла, Эрика?
Марго заметно постарела, осунулась. Ясно что в тюрьме жизнь не сахар.
– Я пришла сказать, что мне очень жаль… Что так случилось.
– Серьезно? Ты приперлась всего лишь чтобы это сказать? – кривится сестра.