Хм. Какие, однако, страсти кипят среди стихотворцев. Из Есенина я с трудом припоминал один-единственный стишок: про деревенского чувака, который приставал к зеленым насаждениям. То он, видите ли, целовал березку, то обнимал рябину, то бодался с дубом, а перво-наперво, разумеется, беседовал по душам с кустом конопли.
— Но разве ваш Есенин не повесился еще лет сто назад? — тактично спросил я. — Не поздновато ли органам разбираться?
— Не сам он повесился! — жарким шепотом сообщил мне грызун. — Все было подстроено. Они его приговорили и привели в исполнение.
— Кто такие «они»? — не врубился я.
— Ну эти… — Теянов тоскливо заозирался. Видно было, что он хочет мне что-то сказать, но отчего-то не решается. — Эти самые… — Поэт показал фалангу своего мизинца и нервно мне подмигнул. — Их всего 0,69 процента, а они повсюду… и на земле, и под землей… ну малый народ… Вы же меня понимаете?
Я кивнул Теянову в ответ и тоже подмигнул ему со значением, хотя так ничегошеньки не понял. Но, в конце концов, есть в Российской Федерации человек, которому подобные вещи следует понимать по должности. Значит, ему и напрягать мозги вместо президента.
Едва поэт отправился восвояси, как я сразу же, не откладывая дела в долгий ящик, приказал Вове-интеллигенту срочно наладить мне связь по АТС 1 — здесь, в Екатерининском зале. Расторопный очкарик оказался на высоте: всего за минуту он пошептался со стариком церемониймейстером, наорал на ближайшего фельдъегеря, щелкнул пальцами, и ниша с подключенным аппаратом нашлась рядом, в коринфской колонне, которая была не целиком мраморной.
Уже третий раз за сегодня мне пришлось звонить Генпрокурору.
— Джонатан… это… Ричардович, — сказал я в трубку. — Есть еще одна важная проблема. Один будущий классик нашей литературы просит разобраться насчет одного бывшего. Говорит, что поэта Эс Есенина сто лет назад убили карлики… или цирковые лилипуты…
— Карлики? Лилипуты? Он вам так прямо и сказал? — уточнил дотошный Ливингстон на другом конце линии.
— Ну так… примерно. — Я с раздражением почувствовал, как узница моей черепушки проявляет нехорошую активность: похоже, она вот-вот отправится в новый крестовый поход от уха до уха. — Он вроде бы сказал «малый народец» или как-то так… Короче, разберитесь и доложите. Или можете дать справку прямо сейчас?
На другом конце трубки Генпрокурор зашелестел компьютерными клавишами и секунд через десять, представьте, выдал справку.
— Я нашел, господин президент, — сообщил он. — Это довольно просто. В кельтской мифологии малым народцем называют гномов с эльфами. Уточните, пожалуйста: Генеральной прокуратуре поручено заняться поисками в деле о смерти Есенина новых фигурантов, а именно гномов и эльфов? Или нам следует просто проверить, нет ли среди уже известных фигурантов этого дела мифических существ?
В голосе Генпрокурора мне почудился оттенок легчайшего злорадства — но за одну интонацию человека с работы не попрешь.
— Ладно, не надо искать существ, — буркнул я. — Ищите лучше беглого Шкваркина. Уже полдня прошло, между прочим, а у вас никаких подвижек. И не забудьте: дело на моем личном контроле.
Ой-ей-ей, с тоской подумал я, отключаясь от АТС-1. Гномы… Эльфы… Поздравляю, приплыли. Мистеры Кроненберг, Карпентер и Ромеро хором обзавидуются. Для голливудского комплекта не хватает только гоблинов, вампиров и зомби… И почему, скажите, мне так фатально не везет? Нашел одного приличного поэта — и тот оказался невменяемым. Бедный я. Бедная Россия.