Дементий не мигая смотрел на Лидию Яковлевну и с первого раза тоже не совсем понял, о ком идет речь. Какая Королева? По фамилиям он никого из подруг особо не знал, тем более что касалось школьных… Хотя Ирку знал одну-единственную – лучшую Катину подругу… неужели та самая? Но тут в кухню вошла Катя и, не обратив внимания на повисшую тишину, пошла к холодильнику, чтобы быстренько сварганить хоть какую-то закуску для Принца и Лидкиных девочек, иначе все они быстро опьянеют, а это известно чем обычно заканчивается – Надька промахнется, свалится со стула и будет потом еще минут пять, отчаянно захлебываясь, хохотать, лежа на полу, и отказываться вставать, исполняя какой-нибудь зажигательный лежачий танец, Тяпочка начнет от умиления плакать по любому поводу, потом пойдет сушить платье феном и в конце концов заснет в ванной, а Веточка станет с выражением, но безостановочно читать стихи Рильке, ее любимого немецкого поэта с русской душой:

И на «аминь» Оля, которой здесь почему-то нету, начнет мелко креститься, делая явной свою легкую набожность… Хм, еще Принц… Про него проще всего, пьянел он быстро, хотя всех уверял, что вообще никогда не пьянеет. Его коньком были пошлые солдатские анекдоты (Лидка называла их почему-то именно солдатскими), которые в его трезвом состоянии сочились очень дозированно и, видимо, тщательно отбирались, а в пьяном лились поганым потоком, вгоняя всех присутствующих в краску.

Катя достала из шкафа под окном несколько пачек нарезки финского сервелата в вакуумной упаковке. До этого нигде, никогда и ничего в вакууме не продавалось, а тут на тебе – из Финляндии пошла доселе невиданная еда – аккуратно нарезанная копченая колбаса, сыр, граммов по сто, вроде как на одного, съел – и порядок. Морс опять же в коробочках, даже порционное молоко и масло в маленьких брикетиках. Да, как здорово все-таки, что и у нас наконец будет Олимпиада! К ней все эти роскошества и завозили. Так приятно было хоть таким путем приобщиться к западной жизни и попробовать ее на вкус – и это оказалось не так уж противно! Катя вскрыла несколько пачек с колбасой, красиво уложила все на тарелку, добавив туда пару кусочков сыра для цвета и разнообразия, и отнесла на стол. Девочки были грустны, прятали глаза и сидели на этот раз как-то слишком тихо, хотя обычно их хохот слышался аж от самого лифта. Да и Принц затаился, его вообще как не было. Ну ладно, тихие так тихие, значит, есть причина, потом узнаю, решила Катя и стала обыскивать холодильник. Увидела вчерашний почти не тронутый бульон, из которого решила выловить курицу и как-то ее красиво подать. Думала недолго – разобрала на части, взбила яйцо с перцем и «вегетой» и, окунув туда кусочки, а потом обваляв их в муке, быстро обжарила в кипящем масле. А еще порезала вчерашний батон и, слегка присыпав хлеб тертым сыром с той же «вегетой», запекла в духовке. Минут через пятнадцать все было готово и выставлено на стол.

Девочки с Принцем немного оживились, ведь, судя по почти пустой бутылке крещенки, довольно уверенно выпивали, и закуска пришлась очень кстати. На кухне появился и Дементий, тоже, как и все, пригубил настойки и сел у стены, места за столом ему не хватило. Присев буквально на минуту, подошел к Лидке и что-то тихо спросил ее, наклонившись к самому уху. Та грустно покачала головой и, спохватившись, испуганно взглянула на внучку.

– Что тут за тайны мадридского двора? – не выдержала Катя, забыв наконец о готовке. Она только теперь осознала, что гости вели себя очень неестественно, тихо и осторожно, словно их придавило чем-то невидимым, сковало и они сосредоточились на том, как из-под этого завала выбраться. Молчание за столом – плохой знак. – Чего вы все такие мрачные? Что случилось-то?

Все разом зачем-то нарочито заулыбалась, хоть и сидели на слезе, но никто не захотел нарушить равновесие, разделив Катину жизнь на «до» и «после», – боялись.

– Да просто давно не виделись, соскучились, вот и заскочили на огонек, – делано заулыбался Принц, – тем более скоро Аллочка с Робочкой приедут, совсем не до нас будет.

Девочки хором закивали, не смея все же поднять глаза, лишь одна Лидка смотрела перед собой и вроде как видела внучку и одновременно ее не видела. В душе ее с уходом Ирки очень явно оборвалась еще одна струна. Лида была человеком очень чувствительным, способным сопереживать и откликаться сердцем на чье-то горе, а тут горе оказалось не чьим-то и проникло в самую душу. Нельзя сказать, что неожиданно, но неожиданно больно. Чтобы девочка, подающая всяческие человеческие и профессиональные надежды, утонченная и умная, милая и чистая, как вологодская роса, решилась на такое, не подумав, импульсивно… Видимо, то, что она увидела, убило ее еще до того, как она прыгнула, и прыжок этот был не столь уже для нее и важен.

– Хватит метаться, посиди с нами. – Дементий подтащил еще один тяжелый резной стул, чтобы усадить жену. – Поешь лучше, я сам все доделаю.

Катя втиснулась между Лидкой и Тяпочкой, подвинув себе пустую тарелку.

– Ну что так тихо-то? Дем, включи, пожалуйста, радио, может, там музыка какая-то будет…

Но нет, музыки не случилось – Михаил Ульянов читал «Тихий Дон» Шолохова. Торжественно, чуть хрипло, немного монотонно. И хоть Катя не имела ничего против Дона, Шолохова и Ульянова, проникновенный голос большого актера радости в грустные посиделки не добавлял.

– Как ты себя чувствуешь? Что врач? – первой разговор начала Надя. Терпеть затянувшееся молчание было уже невозможно.

– Да нормально, как у всех, – улыбнулась Катя. – Хотя советы скучные, какие-то старушечьи – правильно питаться, гулять на свежем воздухе и не волноваться. А я по поводу каждой отметки волновалась! Слава богу, хоть экзамены уже позади!

Девочки закивали, захрустели тостиками с сыром, стали раскладывать по тарелкам дефицитную колбасу и небольшие кусочки курицы, тщательно подбирая с блюда отваливающиеся комочки панировки. Снова повисла тишина под чавканье и приглушенный голос Ульянова. Слов было не разобрать, никто и не пытался, каждый думал, как сказать Кате, и каждая минута, откладывающая это известие, казалась жизненно необходимой.

Тишина была недолгой. Молчание прервал стук брошенных на тарелку приборов и Тяпочкино рыдание. Она все время, с самого Катиного прихода сдерживалась что было сил, но сил у нее не было вовсе… Потом вдруг ее чуть повело, глаза заволокло слезами, пальцы ослабли и выронили звонкую вилку с наколотым куском финского деликатеса. Она огляделась, словно увидела всех впервые, и громко зарыдала, обхватив за шею сидящую рядом девочку. Та от неожиданности вскочила, опрокинув тяжелый стул, который с грохотом и звоном задел целую батарею стоящих сзади на полу оранжевых бутылок фанты.

– Господи, да что такое-то?! – почти закричала Катя. – Вы мне скажете или нет?

Дементий подскочил к жене и обнял ее, пытаясь заслонить от новости, которую она сейчас услышит, а Лидка явственно зашипела на Тяпу.

Принц, поняв, что тянуть больше нельзя, что и родителей рядом нет, а девочке в голову может прийти все что угодно, произнес:

– Ирки Королевой больше нет… В пятницу похороны…