– Она в порядке? – спросил Эван.

– Скоро придет в себя. Позвони ей, когда мы доберемся, хорошо?

– Да, позвоню. – Он завел машину и начал выруливать на дорогу.

– Мы что, летим на твоем самолете?

– Ага. – Он весело взглянул на меня. – А ты ожидала частный самолет?

– Не знаю, чего я ожидала. Может, какой-нибудь быстрый чартер.

Он рассмеялся. Телефон в гнезде между нашими сиденьями завибрировал, и я мельком увидела имя звонившего. Делайла. Имя старой немецкой овчарки, чью могилу Рик Мак-Адамс нашел в лесу. Собаки, которую, вероятно, отравила Беатрис.

Не самое обычное имя.

Эван не взял трубку. Телефон снова зазвонил, это был уже другой номер. В этот раз он ответил по беспроводной связи.

Я тем временем проверила собственный телефон, не пришло ли что от Рика, – но нет, ничего.

Мы перестроились в поток машин на автостраде, и Эван убрал телефон и наушник в карман. Где-то через километр он свернул на трассу, ведущую прочь от побережья.

– А куда именно мы едем? – спросила я.

– На частное летное поле, там стоят мои самолеты.

– У тебя их много?

– Сейчас два, «Бичкрафт» и «Муни». Мы полетим на «Муни», он четырехместный, быстрый и удобный. Тебе понравится.

Я немного нервно кивнула. Никогда еще не летала на личных самолетах.

– А ты тоже в шестнадцать научился летать?

– В одиннадцать. Впервые полетел один в двенадцать. В Боливии, в дикой местности. Мои родители по работе жили в самых отдаленных местах – священных, куда обычно не ведут дороги, только тропы для мулов и лам. Уметь водить самолет было жизненно необходимо, и для меня это казалось естественным – как ездить на велосипеде для других ребят.

Он впервые за все время упомянул своих родителей и детство.

– Звучит как хороший способ повзрослеть, – заметила я.