– Нет, – раздался чей-то незнакомый голос. – Это была предсмертная судорога. Вызывайте криминалистов.
Камышов опять взял трубку:
– Все. Помер.
– Камышов, слушай сюда. – Андрей говорил медленно, понимая, что бедный Камышов еще в шоке. – Спускайся на проходную. Посмотри список посетителей у убитого на сегодняшний вечер: когда пришли, когда ушли. – И добавил: – Бегом!
И попросил Машу набрать Анютина.
– Товарищ полковник, – не поздоровавшись, дрожащим голосом начала Маша. – Мы знаем, кто убийца. Это Николай Николаевич Катышев.
Анютин осторожно кашлянул:
– Маша, вы, простите, в своем уме?.. – начал он, но Андрей уже вырвал у Маши трубку:
– Александр Иванович, мы только что были у него на даче. Мы нашли все: карты, инструменты для пыток. Сомнений быть не может. Нет времени объяснять – у нас только что появился новый труп. Прошу вас, предупредите посты ГИБДД, вышлите группы захвата по его домашнему адресу и на дачу.
– А сам? – только и смог сказать Анютин и, судя по немногословности, поверил: что-то такое было в голосе Андрея.
– Я перезвоню вам, товарищ полковник, – ответил Андрей и отключился.
Маша
Почти в ту же секунду на другом телефоне ожил Камышов:
– Ну что, у меня в руках журнал. Сегодня у потерпевшего было три встречи вечером. Начнем с последней: Катышев Н. Н. Пришел в 19:15. Ушел в 19:45.
– Как ушел? Через проходную?
– Ну да, – еще ничего не понял Камышов. – Все чин чинарем: и подпись, и пропуск сдал.
Андрей выругался и покосился на Машу. Приказал:
– Езжайте на Петровку. – В бешенстве бросил трубку на приборную доску. Маша понимала, почему он в такой ярости: на часах еще не было восьми. Они подъехали уже совсем близко: убийца мог быть любым из движущихся по вечерним улицам призрачных в прозрачных сумерках силуэтов прохожих.
– Он больше не появится дома, – медленно сказала Маша. – И вряд ли вернется назад на дачу. Дай мне подумать.
Они припарковались, и Маша разложила на коленях карту из дачного подвала. Она смотрела на паутину центральных улиц, на флажки, разбросанные тут и там по зеленоватому полю. «Так, – сказала Маша самой себе. – Теперь идем от обратного». И она начала спокойно, сосредоточенно, один за другим, убирать метки убийцы: Берсеневская набережная, Ленивка, Пушкинская площадь, Коломенское… Она осторожно вынимала флажки, заглаживая пальцем дырку, оставленную иголкой. Будто высвобождая от страшного прошлого, выпуская вновь на свободу старинные названия улиц и площадей. Замерла перед флажком на Поклонной горе. Андрей открыл окно, закурил, не спуская с нее глаз. Лубянка, Никольская улица, Варварка… Она достала их все. Кроме одного – почти по центру, там, где карта была уже вдоволь истыкана другими метками.