Судейкин велел прекратить пока рубить лес и привести бывшее пожарище в порядок, то есть приготовить его в качестве будущей пашни. Выкорчевать все пни, повыдергать молодые побеги, а напротив в лесополосе сделать к этому кругу проход, как и принято у нас, шириной три метра. Иманкулов предложил, пока ещё есть лёд на реках, срочно построить холодильник, тоже пока временного типа, чтобы натаскать туда льда и засыпать опилками. У населения скопилось очень много мяса конины, которое они не в состоянии съесть. В общем осталось около 25 тонн. Останки почти пятисот монгольских лошадей, убитых при попытке нападения на Маргелово. Да и колбасы и копчёное мясо нашего собственного производства. – Хорошо, -согласился Судейкин.

Пусть одна артель начинает перенос изб эрзя, а другая строит холодильник. Место для холодильника определим с северной стороны тына, около склада ГСМ. А дома будем переносить на улицу Переяславльскую, в сторону блок поста №1. Вождёву, с бригадиром артели, начать разметку участков. Все разошлись, а я взял рулетку с флажками и найдя бригадира, пошли с ним размечать участки по 10 соток, двадцать метров вдоль дороги и 50 метров в глубину. Нам помогали десять Борисоглебских девушек холопок. До ужина разметили 26 участков. Перед сном Бажена объявила мне о задержке месячных. Но пока ещё можно считать это случайностью. Я в общем то не очень горевал.

Планер взмывает в небо.

Вторник.23 марта. До обеда всё шло по расписанию. А после обеда я пошёл к взлётной полосе, куда уже начали подтягиваться любопытные. Мне предстояло взлететь по- настоящему. Судейкин настоял, чтобы я взял с собой парашют. Теплов и Коверда скинули с планера брезент и отложили его в сторону. Судейкин лично, подогнал к взлётной полосе ГАЗ 51. На этот раз решили планер попросту тянуть машиной, с разбегом. Лететь предстояло в сторону Борисово-Глебово. Планер поставили хвостом прямо к лесу, в паре метров. Размотали 50-ти метровый трос и прицепили один конец к машине, другой к планеру. Через 40 м устроили трамплин, как на авианосцах США – из досок сколотили тумбу подскока. Планер должен был наехать на доски с уклоном вверх и, мы надеялись, что это поможет планеру резко подняться.

Судейкин предупредил меня, в случае чего, бросить планер и выпрыгивать с парашютом и вообще осторожнее! Я забрался в кабину и уселся за рычаги. Судейкин завёл машину и взглянул на Коверду, который должен был подать знак. Я махнул Коверде, что я готов и он взмахнул рукой. Судейкин тронул машину, стараясь, как можно быстрее разогнаться, ведь у него было всего 40 метров на разгон. Планер потянулся за машиной набирая скорость. Мёрзлая земля, расчищенная бульдозером от снега, отлично подходила для езды. Скорость нарастала – 10, 20, 40, 50 км в час и подскок. Планер поднялся на несколько метров и продолжил набирать высоту. ГАЗ 51 достиг, почти максимальной скорости в 75 км в час и остановился, так как упёрся в стену леса, пробежав 600 метров за минуту. Я в планере поднялся на высоту в 50 метров и сбросил тяговый трос. Чуть не задевая верхушки деревьев, я полетел дальше.

Спидометр показывал скорость около 80 км в час и планер всё ещё стремился вверх. Ещё через две минуты я поднялся на 200 метров и почувствовал, что это предел. Начальная скорость слишком мала и поэтому я завернул обратно. Чувство восторга заполняло меня, хотя руки и ноги дрожали, а сам я, не взирая на холод, обливался потом. С высоты открывался вид на бескрайний лес справа и реку Трубеж слева. Очень хорошо было видно наш посёлок и выжженный участок леса, примыкавший к углу пашни. Дома и палатки снизу, люди и кони. Я подлетал к Маргелово, но планер не думал снижаться, и я не стал его заставлять это делать и полетел дальше в сторону Переяславля. Вот снизу палатка волхва и замёрзший ручей у его землянки.

Я следил за приборами. Высотомер показывал, что планер даже ещё поднялся до 250 метров и медленно поднимался дальше. Я пролетел минут 5 со скоростью 80 км в час и увидел впереди Оку и дома Переяславля. Однако дальше лететь я побоялся и опять повернул назад. Теперь бы не задеть деревья при посадке. Я подал рычаги вперёд и начал снижение. Охватил страх – хватит ли мне 600 метров, чтобы снизиться и сесть?

Вновь показался посёлок Маргелово. Я опустился до 70 метров, чтобы не задеть верхушек деревьев и дальше старался держать планер ровно. Он прекрасно слушался рычагов. Ага, вот момент – до границы пашни едва 100 метров, и я начинаю опускаться ещё ниже – 70, 60 метров. Есть! Лес кончился, я толкаю рычаги вперёд и планер чуть ли не клюёт носом, но я тут же тяну рычаги на себя, и он выравнивается, ещё вниз, ещё вверх, прямо и планер почти падает на колёса, удар сотрясает его, кажется, что он рассыплется, но машина выдерживает и катится по полосе. Я нажимаю на тормоза и планер останавливается. До противоположного края леса не больше 100 метров.

Мне хватило полосы, но почти без запаса. А тут ещё, с такой малой практикой, просто, невероятное везение. Полосу надо удлинять, мы не учли, что по краям лес и нет возможности снизиться на подлёте. Можно сказать, я нырял в яму. Но тем не менее я сделал это! Ко мне бежали люди. Толпа в поле бросала шапки вверх, и кто-то свистел, кто-то орал. Я откинул фонарь и вылез. Ко мне подбежали Коверда, Судейкин и ещё кто-то. Схватили меня и начали подкидывать вверх. Я смеялся от охватившей меня радости. Грандиозное деяние, которое нужно занести в анналы сложнейших задач, выполненных нами и положивших начало воздухоплаванию в 13 веке! У меня в голове зрела мысль о постройке самолёта. Но, конечно, до этого ещё очень далеко. Я снял с себя парашют и понёс его в склад. Планер накрыли брезентом до следующего раза. С неба начали падать снежинки. Вовремя я отлетался!

Среда.24 марта. После обеда собрались в клубе. Начался разбор полётов. Многие сомневались в необходимости и полезности полёта на планере. Но я как раз и заронил всем идею о возможности установки на планер мотора или вообще постройки самолёта. Ведь это будет техническая и в каком-то смысле революция в умах россиян, а также грозное предупреждение всяким либеральным европейцам, пытающимся принести культуру и прогресс, в кавычках, в нашу дикую страну. Даже мысль о возможности полётов в это время была еретической и за такие мысли жгли на кострах, а ведь возможность построить планер при существующих технологиях была вполне реализуема. Только религиозные догмы и неверие в такую возможность не позволяли воплотить эту идею в жизнь. Конечно, до двигателя, даже парового, имея живой пример в лице наших самодвижущихся колясок, потребуется не меньше трёхсот лет.

Безусловно, наличие такого примера, подстегнёт имеющиеся технические возможности, но не так быстро. А до нарезного оружия, меньше, чем за 4-5 веков им не дорасти. Короче поддержали идею продолжать полёты. Я посетовал на слишком короткую взлётно- посадочную полосу (ВПП), даже не столь на полосу, сколько на отсутствии возможности снизиться заранее перед посадкой, а не нырять в неизвестность, рискуя удариться о верхушки деревьев. Решили ещё раз перенести ВПП, теперь в восточную часть пашни и устроить продолжение за счёт ново открывшейся площади пожарища. Прорубить в лесополосе проезд шириной 25 метров и, используя новые площади, довести длину ВПП до километра.

Ведь здесь не главное, длина разбега и посадки, а возможность достаточного снижения при подлёте. Далее Судейкин попросил меня и Иманкулова собираться в Коломну для вероятной встречи ханов Бури и Кадана, с целью уговорить их изменить маршрут движения. Пусть идут через будущие, ещё не тронутые, липецкую и тульскую области, в которых ещё есть что пограбить. Оттуда как раз ближе до Козельска, к которому им, в любом случае, придётся прийти на помощь туменам Батыя и Субедея. Вечером я прощался со своими девчонками. Особенно печалилась Бажена, она боялась, что если она в самом деле забеременеет, то станет мне не нужна и я её прогоню куда-нибудь, на конюшню. Я постарался её успокоить и убедить, что никогда не брошу их обоих.

Монголы идут в обход Рязани.

Четверг. 25 марта. Я и Иманкулов, после обеда, собрали кое какие вещи и подошли к воротам на Переяславль. Нам надлежало ехать в составе колонны из ГАЗ 51, БРДМ и БМД. Кроме экипажей боевых машин, с нами ехали пять эрзя и пять дружинников, включая Архипа, а также переводчик. Выехали в двадцать минут четвёртого. Впереди шёл БМД. Однако дорога до Борисово-Глебова была вполне проходима, так как мы её чистили после каждого снегопада. А вот дальше пришлось пробиваться через сугробы, но, тем не менее, к половине девятого прибыли в Коломну.

Город уже восстал из былого ничтожества. Одним из первых восстановили кремль. Стены, ещё плохонькие, но кое какую защиту предоставляли. Домов я насчитал, с первого взгляда, штук 100. Заехали в кремль и, оставив охрану, вошли внутрь. Нас пропустили без разговоров. Тысяцкий Куфа встретил нас приветливо. Сразу не стал нас расспрашивать, а предложил посетить баню, на что мы согласились, а после бани, за столом, мы рассказали ему о новой возможной напасти.

Он помрачнел и спросил – Что он сможет сделать для нас? –

Мы его уверили в том, что напасть монголам на Коломну мы не позволим. Наша задача встретить ханов и уговорить их пойти другой дорогой.

Попросили Куфу выслать вперёд дозоры, чтобы оповестить нас о подходе монголов и предоставить ночлег нашим людям. Куфа распорядился по этому поводу, и мы продолжили сидеть за столом ещё час, беседуя о том о сём. Куфа интересовался нашими делами, и мы отвечали настолько, насколько считали нужным. Спать легли в просторной комнате на громадной кровати.

Пятница. 26 марта. Примерно в 17 часов примчался гонец с донесение о том, что показались войска. До них уже не более 5 километров. Мы тут же собрались и помчались навстречу. Уже в двух км от города мы встретили разъезд монголов, ведущих разведку в авангарде. Их было две сотни. Мы остановили на середине дороги БМД и рядом с ним БРДМ. ГАЗ 51 встал сзади. Монголы остановились и со страхом глядели на машины. Между ними возникла перепалка, после которой десяток всадников ускакал назад, а остальные подъехали к нам на 100 метров и стали ждать.

Я вылез из машины и велел переводчику подойти к монголам и попросить кого-нибудь подъехать к нам. Переводчик пошёл и уже за полста метров начал им кричать, чтобы монголы не стреляли, так как он представляет жену Батыя. Поговорив с монголами, он вернулся с сотником. Я ждал у машины и когда сотник подъехал ближе, показал ему золотую пайцзу, увидев которую. Монгол поклонился мне и спросил, что я хочу.