— Они улетели? — шепчет мама.

Я сейчас потеряю сознание.

— А вы летите в Вашингтон за них болеть, да? — сочувственно спрашивает девушка. Она по-прежнему не понимает.

— Нет. Моя дочь в команде. Мы должны, мы просто обязаны попасть в Вашингтон. А может, есть другие рейсы, у других авиакомпаний?

Девушка за стойкой смотрит на меня во все глаза.

— Ваша дочь в коман… — начинает она, но тут же спохватывается, переводит взгляд на монитор и начинает отчаянно стучать по клавиатуре.

Папа перегибается через регистрационную стойку. Я никогда не видела его таким злым.

— Как такое могло случиться? Вы же должны были предупредить нас об отмене рейса.

— Сэр, не всегда получается предупредить всех пассажиров, хотя мы очень стараемся, — говорит девушка, и видно, что она по-настоящему за нас переживает. — Мы рекомендуем пассажирам самим звонить в аэропорт и проверять статус рейса.

— Но мы так ждали эту поездку! Вы не представляете, насколько она важна для моей дочери.

Я зажмуриваюсь. Из динамиков льется глупая музыка, у нее нет ни цвета, ни запаха. Я ничего не вижу — под закрытыми веками темнота.

— Мне правда очень, очень жаль, — говорит девушка.

— А какой-нибудь непрямой рейс, с пересадкой? Нам необходимо попасть сегодня в Вашингтон. До вечера.

Девушка стучит и стучит по клавишам. Проходит целая вечность, прежде чем она снова поднимает глаза.

— Ни у одной авиакомпании нет сегодня рейсов на Вашингтон, ни прямых, ни с пересадкой. Первые вылеты будут только вечером. Извините, — почти шепотом заканчивает она.

Я открываю глаза, они наполняются слезами.

Папа отходит от стойки, лицо у него как сжатая пружина. Резко размахнувшись, он вдруг бьет кулаком по стене рядом со мной.

Я дергаюсь от неожиданности. Наверное, ему больно.

— Ай-й-й! Лупить по стене было не обязательно, конечно… — бормочет он, потирая пострадавший кулак.

Конечно. Но если бы я могла, я бы тоже лупила.