Герман словно на расстоянии почувствовав произошедшую трагедию, звонил мне уже в пятый раз. Я была не в силах ответить на звонок, я даже шевельнуться не могла. Так и стояла прислонившись к стене дома в подворотне, в которую меня успел затащить Давид.

Слезы обжигающими дорожками стремительно убегали по щекам, абсолютно не принося облегчения. И сколько бы я не обливалась ими, почти скуля закусывая губы, боль от удара в самое сердце так и не стихла.

Вокруг меня царило оживление. Люди спешили по делам, проходя мимо шумными потоками. Жили каждый своей жизнью, пока я тихо умирала.

Не знаю сколько прошло времени, но в конце концов я взяла себя в руки и пошла домой. В квартиру, которая некогда была для меня самым родным местом. Вдруг перестала быть таковой.

Раздавленная и уничтоженная раскрывшейся правдой плелась, словно на смертную казнь. Хотя все живое во мне убил разговор с Давидом. Он уже во второй раз наносил мне душевную травму, от которой мне вряд ли оправиться.

Поднимаясь по лестнице, крепко держалась за перила. Все тело нервно трясло, в ногах совершенно не было силы.

Однажды мне уже приходилось убегать от мужчины, унося поруганное тело как можно дальше. И тогда я знала за что борюсь. Причин на новый побег было много, держали лишь чувства, предательски заполонившие мое когда-то разбитое сердце.

Дверь открыла бесшумно, сразу наткнувшись на Германа. Он беспокойно расхаживал в прихожей с Марком на руках. Сердце болезненно сжалось, паника накрыла с новой силой.

Вспомнив слова Давида, я поспешила найти его словам опровержение, но увы все было слишком очевидным.

Теперь я видела сходство. Тот же волевой подбородок, нос и полноватые губы, жгучие карие глаза. Вот только эти глаза всегда смотрели на меня с теплотой, заботой и восторженным трепетом. И мне не верилось сейчас, что они могли скрывать лживые взгляды.

— Дана, — сорвавшимся голосом отозвался Герман. — Что случилось?

Замешательство, которое я испытывала, заставило меня поджать губы. Возникшая пауза душила сильнее, чем слезливый ком в горле. Мне никак не удавалось разлепить пересохшие губы. Никак не получалось подобрать слов и выдавить их из себя без истерики.

— Дана, — вновь позвал меня и шагнул навстречу.

Я импульсивно отступила назад и очнувшись спустя несколько секунд, протянула руки. Пакет, с купленным в аптеки выскользнул из пальцев, шумно упал мне под ноги.

— Отдай мне Марка, пожалуйста, — не получилось сдержать плаксивый всхлип и я повторила, уже не обращая внимания на дрогнувший собственный голос. — Отдай.

Свела брови к переносице, растерянно смотря на сына, которого хотелось поскорее прижать к груди.

— Он только что уснул, — спокойно пояснил Герман. — Мы его разбудим.

— Не разбудим…

Боже! Зачем Герман меня лишал необходимости держать Марка на руках?

— Я положу его в кроватку. Заварю нам чай и мы поговорим, — он встал к стене и немного развернулся в сторону комнаты. Не стал уходить, словно ожидая моего одобрения. — Хорошо?