Я судорожно собирала силы, покинувшие меня, но не сумела справиться. И теперь до побелевших костяшек сжимала пальцами тонкие ручки пакета.

— Спасибо и до свидания, — вежливо попрощался Давид и развернув меня к выходу, приобнял за плечо, не давая ни малейшего шанса сбежать. — Будь умницей и никто не пострадает.

Отчаянно дернулась, но не преуспела в освобождении. Лишь сильнее разозлила мужчину, насильно выводящего меня на улицу.

Как только двери аптеки закрылись за нами, Давид подхватил меня под локоть, потащив в другом направлении от дома. Я быстро перебирала ногами, едва поспевая за темпом, взятым Давидом. Предпринять попытку побега смогла лишь спустя целую вечность, когда нам навстречу двинулись прохожие.

Отпрянув в сторону смогла сделать лишь шаг или два, прежде чем он снова меня схватил. На этот раз грубо сжал локоть, дернул припечатывая к своей груди.

— Ты сказал, что у меня есть три дня, — зашипела от боли и безысходности.

— Я имею право передумать, — усмехнулся Давид, волоча меня в сторону… В сторону своей машины. Ее я сразу узнала. Практически пятками впечаталась в асфальт, потому что сдаваться без боя не собиралась.

— К тому же я давал тебе три дня на сборы. А не на то, чтобы ты выскочила замуж! — на его губах расцвела издевательская ухмылка. — Не считай себя умнее, чем ты есть, Дана!

Мы стремительно приближались к машине. Давид все знал. И все продумал. Страх сковал мое сердце.

— Отпусти меня, — теряя надежду, застучала ему в грудь сжатыми кулаками. — Я никуда с тобой не поеду…

— Дана, будь благоразумна. Ты только навредишь себе. Я уже говорил, мне нужно твое послушание.

— А мне нужно, чтобы ты оставил меня и моего сына в покое!

Я судорожно смотрела по сторонам. Проходящие мимо люди стали замечать нашу перебранку, и то что Давид удерживал меня силой. И не просто удерживал, а пытался посадить в машину. Привлеченное внимание придало мне силы.

— Я буду кричать, — выплюнула со злостью, в тот момент когда Давид распахнул дверь своей машины.

Он крепко держал меня за запястье, стиснув кожу до синих отметин. Но боли я пока не чувствовала. Ее притуплял страх и адреналин, бушующий в венах.

Я должна была бороться! Иначе все что сделал Герман, будет напрасным. Он вдохнул в меня жизнь тогда, когда мне казалось что я умерла. И сейчас я не должна была Давиду вновь убить все живое, что взращивал Герман.

— ПОМОГИТЕ! — прокричала я на всю улицу. — ПОМОГИТЕ!..

Давид дернулся, наспех запечатывая мне рот ладонью, прекращая мой истеричный призыв о помощи. Только было уже поздно. Двое проходящих мимо мужчин возникли за нашими спинами.

— Девушка, он вас обижает? — пробасил один из них, проявив обеспокоенность и желание помочь.

— Да! — тут же выпалила я, потому что мой рот был на свободе. Да и я тоже, потому что Давид отпустил мое запястье. Правда тут же перехватил мою руку и попытался переплести наши пальцы, плохо изображая непринужденность. Нервно ухмыльнулся.