– Ох…

Безбожники были группой смертных, которые отрицали богов и предпочитали справедливость и свободу коленопреклонению и жертвенности. Персефону совсем не удивило, что они вышли протестовать против Игр, но это было немного неожиданно с учетом того, что последние несколько лет о безбожниках ничего не было слышно. Она очень надеялась, что это будет мирный протест без эскалации конфликта – многие люди будут гулять на празднествах, включая Персефону, Лексу и Сивиллу.

Девушки досмотрели фильм и съели пиццу, избегая тем, касающихся Аполлона. Но у себя в голове Персефона все равно пыталась найти возможность помочь Сивилле.

Действия Аполлона были неприемлемы, а разве у нее не было обязательства перед читателями обличать несправедливость? Особенно в том, что касалось богов? И, возможно, если эта история будет достаточно хороша, ей не придется давать эксклюзивное интервью.

Несколько часов спустя Персефона все еще не спала, но не могла сдвинуться с места. Голова Сивиллы лежала у нее на коленях, а Лекса храпела, уснув на диване напротив них.

Сивилла вдруг заерзала и произнесла сонным шепотом:

– Персефона, я хочу, чтобы ты пообещала мне не писать об Аполлоне.

Персефона на мгновение замерла, задержав дыхание.

– Но почему?

– Потому что Аполлон не Аид, – ответила девушка. – Аиду все равно, что думают люди, и он сам решил прислушаться к тебе. Аполлон не такой. Аполлон заботится о своей репутации. Она для него так же важна, как и его музыка.

– Тогда он не должен был наказывать тебя, – мотнула головой Персефона.

Она почувствовала, как ладони Сивиллы сжали одеяло вокруг них.

– Я прошу тебя не вступать с ним в противостояние от моего имени. Пообещай.

Персефона не ответила. Проблема была в том, что Сивилла просила пообещать, а когда бог давал обещание, оно становилось обязательным и нерушимым.

И не имело значения, что Сивилла не знала о божественном происхождении Персефоны.

Богиня весны просто не могла этого сделать.

Спустя мгновение Сивилла подняла глаза и встретилась с ней взглядом.

– Персефона?

– Я не даю обещаний.

Сивилла нахмурилась: