Они хором гаркнули ей «спасибо!», а Ли подошел, чтобы быстренько поцеловать ее в лоб.

— Ты не стесняйся, если что-нибудь понадобится, — сказал он.

— Не волнуйся, — рассмеялась Брин, — я найду чем развлечься. У меня же фотографии есть, вот и поработаю немного.

Его рабочий кабинет, как обнаружила она за эту неделю, был оборудован стереоустановкой, а пол там был из хорошего дерева, заглушавшего шум от хореографических упражнений.

— Все прекрасно, — уверила она Ли.

Затем она помахала всем рукой, закрыла за собой дверь и ушла.

Брин вернулась на кухню и налила себе чашку кофе, потом перенесла ее в кабинет Ли и вытащила из верхнего ящика пакет с последними увеличенными фотографиями.

Она перекладывала их, одну за другой, потом быстро их перелистала — как делает художник-мультипликатор, чтобы создать эффект движения. Что-то там было — мужчина и женщина, покидающие мотель. Мужчина обнимает женщину… открывает дверцу темного седана… пропускает ее вперед. Что-то в этом было.

Да, но что это доказывает? — спросила она себя. Черты лица мужчины едва различимы. Она может попробовать увеличить снимок еще, но тогда на пленке будет такая зернистость, что вообще уже ничего не увидишь.

Она вздохнула и положила снимки назад в ящик. Когда Ли закончит свою репетицию, они смогут поехать к ней и город, и предпринять еще одну отчаянную попытку что-нибудь найти.

Брин зевнула, потянулась и снова пошла наверх. Ли колотил по своим барабанам, все увлеченно работали. Она улыбнулась — было так странно видеть его, но не слышать ни звука.

Брин переоделась в тренировочный костюм и спустилась в кабинет. Включив на стереоустановке пьесу Баха, она отпустила свое сознание на свободу, а телу позволила произвольно двигаться под музыку.

Хэммарфилд… Если он виноват в том, что похитил маленького мальчика и терроризировал ее, надо его остановить. Он ведет кампанию за избрание в сенат… За публичную должность.

Песчаные ловушки. И о чем она только думает?

Вдруг холодные мурашки побежали разом по всему ее телу, а зубы начали выбивать дробь. Что-то, что упомянула Барбара, все это время будоражило ее подсознание. Брин ничего не знала о гольфе, но о чем же все-таки говорила Барбара? Они должны были позволить ей вынуть шарик из песка без того, чтобы добавлять очки.

Гольф, гольф, гольф… В гольфе надо набрать как можно меньше очков.

Майк Уинфельд выиграл турнир. Но в день, когда она делала эти фотографии, ей пришлось отщелкать лишнюю пленку, потому что кто-то был в одиночестве около того песчаного капкана.

Один… Нет! Не совсем один. Потому что на следующих снимках было видно с дюжину голов, показавшихся над дюной. Зрители следовали за игроками, как гигантская волна. Дело было в тех секундах, пока этот человек пребывал в одиночестве, возможно, в тех десяти метрах, на которые он опередил остальных, скрывшись за склоном дюны. Секунды, что она запечатлела благодаря скорости съемки. Секунды, секунды — это все относительно. Секунды имеют значение только для проворного и умного человека, который мог бы… что?

Брин кинулась к столу Ли. Она вытащила набор первоначальных снимков и нашла фотографии с гольфистом. Она едва могла разглядеть человека на фоне песка. Чтобы понять что-то достоверно, необходимо было увеличить снимки и сделать то, что она делала все утро, — быстро пролистать тридцать шесть фотографий, чтобы создать эффект движения.

Брин кинулась назад, наверх, мимо стеклянной стены студии. Там она задержалась. На всех членах группы были надеты наушники, соединенные с микрофоном. Она прикусила губу. Не надо сходить с ума. Может быть, сначала лучше сделать снимки, а потом уже врываться к Ли на репетицию.