Он остался один на один с ночью.

Его шаг по этой влажной земле был неслышим, как легкий ветерок, овевающий эту ночь, и он сам, осторожно пробираясь через тщательно подстриженные кусты, был не более чем частью ночной тьмы.

Этот дар достался ему в наследство от далеких предков, и этот древний дар подсказывал ему, как двигаться с легкостью дикого оленя, как преследовать добычу с упорством и хитростью пантеры и как держать направление с зоркостью златоокого орла.

Однако его природный дар не имел ничего общего со слежкой, которую он осуществлял в этих вечерних сумерках. Как и с одеждой, что сейчас была на нем, — черные джинсы от Ливайс и черный свитер под горло. А еще — черные кроссовки «Адидас». Все черное — чтобы он мог абсолютно слиться с ночью.

Пригнувшись и балансируя на кончиках пальцев, мужчина терпеливо в течение получаса наблюдал за домом. Затем он тронулся в путь, огибая его под прикрытием пальм и гибискусов. Ни единого огонька не проникало из дома. Все безмолвствовало. Даже иголки на кончиках сосновых ветвей не шелестели.

Озадаченный, мужчина слегка расслабился, а потом, не видимый никому, обошел вокруг дома еще раз.

У задней стены здания он на время остановился, ничего не слыша, но ощущая движение воздуха. А потом все-таки услышал это. Шаги. Кто-то приближался, ступая мягко, осторожно, медленно.

И вот в бледном мерцании луны мелькнул силуэт. Фигура, тоже одетая в черное — с головы до ног. Черные джинсы. Свободный, крупной вязки свитер. И черная лыжная маска, скрывавшая лицо неизвестного и делавшая его бесполым. Словом, это был злоумышленник, ведомый одним только намерением — пробраться в дом.

Изящная фигура остановилась, ее силуэт вибрировал в воздухе, подобно тому, как молодой олень дрожит, чуя неведомую опасность. Но вокруг не было ничего, что могло представлять реальную угрозу, и фигура двинулась дальше, прошмыгнув из-под спасительной кроны дерева к окну с двойной рамой.

Мужчина напряженно ждал несколько секунд, наблюдая, как фигура пытается приподнять раму. Внезапно на луну набежало облако и отняло у ночи даже тот слабый, едва различимый свет, что был у нее до сих пор. Теперь не осталось ничего — только бестелесные призраки, сгустки невидимости, и даже тени скорее угадывались, нежели виделись.

Фигура продолжала сражаться с окном. Наконец ей удалось приподнять раму, она легко и изящно вскочила на подоконник, чуть помедлила, затем исчезла в оконном проеме.

Только после этого мужчина двинулся опять, все так же бесшумно — как сам мрак ночи. Его шаги были неуловимы. Он заглянул в окно. Внутри тускло мерцал свет — слабый, осторожный лучик от маленького ручного фонарика. Лучик пересек комнату, на миг отразился на крашенном белой краской дверном проеме и исчез за ним.

Мужчина оперся руками о подоконник и без усилий перенес через него свое тело. Он проследовал за лучом света, миновал несколько дверей и, наконец, добрался до большой, просторной комнаты. Подождал в темноте коридора, наблюдая, как пятно света быстро перебегает с места на место. Раздвижной диван, покрытый ярким шерстяным пледом, удобно располагался в одном углу, в другом, на возвышении, похожем на сцену, стоял рояль, противоположные стены были заняты книжными полками. Там, где еще оставалось немного места, висели гравюры с картин западных мастеров, была еще стойка с ружьями, на стене крепились старинные луки, стрелы и копья.

В отдалении слева, через весь зал, было еще одно помещение, приподнятое над остальной частью и отделенное от главной комнаты красивой кованой оградой, по которой вился плющ. В этом помещении стоял большой письменный стол из тикового дерева.

Вот там и остановилась фигура.

Пятнышко света задержалось на отделанном кожей пресс-папье, торопливые руки принялись в спешке выдвигать ящики и обыскивать их. Прищурившись, мужчина несколько мгновений наблюдал за происходящим, а потом неслышимой поступью пантеры начал подбираться к ограде, увитой плющом.