– Предварительный осмотр замков вызывает сомнения в том, что их открыли отмычкой, хотя имеются следы повреждения, – раздался голос. – К тому же механизм очень сложный. Я редко видел такие в России. С трудом верится, что на сегодняшний день в Москве есть люди, которые могут с ним справиться.

Настя вдруг поняла, что заглянувший на кухню эксперт ставит под сомнение рассказанную ею версию.

– Будете говорить правду? – уже более строго потребовал следователь. – Кто ваши дружки?

– Не знаю я их, – отрешенно глядя перед собой, пожала девушка плечами. – И вообще, мне можно одеться и умыться?

– А почему это нельзя было сделать раньше? – неожиданно спросил следователь. – Решили своим видом вызвать жалость?

– Как раньше? – удивилась она. – И какая жалость? Мне, извините, не до душа было.

– Хорошо, – протянул милиционер. – Допустим, все было так, как вы говорите. Подумайте хорошенько, может, вам показался знакомым голос кого-то из налетчиков, одежда, поведение?

– Вы хотите знать, могла бы я их видеть раньше? – догадалась Настя и покачала головой.

– Как часто вы были в этой квартире? – задал он следующий вопрос.

– Почти месяц я прихожу сюда регулярно, – глядя перед собой, ответила девушка.

– Вы можете сказать, что пропало?

Вместо ответа Настя неопределенно передернула плечами.

Девушку отпустили, но взяли подписку о невыезде. По обрывкам фраз она поняла, что следователь вообще хочет ее арестовать по подозрению в участии в ограблении. Но заступился участковый, который знал Настю со школы.

Несмотря на усталость, Иннокентий Васильевич долго не мог уснуть. Раздражало все: неудобная узкая раскладушка, духота, храп устроившегося на кожаном диване Леона; выводил из себя писк комара, которого он все никак не мог убить и удивлялся, почему это ужасное насекомое облюбовало его, а не спящего богатырским сном босса. К тому же тревога сменилась нехорошим предчувствием и страхом. Сон сморил, лишь когда за окнами забрезжил рассвет. Но и он не принес облегчения. Проснулся, словно от толчка, весь в поту. Сердце билось как у загнанной лошади. Остряков сел на раскладушке и посмотрел сначала на окно, потом на Леона. Словно почувствовав, тот вдруг перестал храпеть и открыл глаза:

– Сколько времени?

Остряков освободил из-под покрывала руку и посмотрел на часы.

– Ого, – его обдало жаром. – Восемь!

– Ты что, будильник не поставил? – Леон вскочил как ошпаренный и схватил висевшие на перекладине стула носки.

Остряков снял лишь туфли. Поэтому у него на сборы ушло меньше минуты.

– Что там с нашим беглецом? – Леон с шумом поднялся и стал натягивать брюки.