«Муни — один из удачных образцов БИИ. Все, что были после нее, отличаются стандартным набором личностных характеристик. И они, конечно же, ни за что не стали бы скрывать некоторые подробности внутренней жизни обитателей комнат от членов экипажа — в случае необходимости. Прототипом Муни в части эмоциональной восприимчивости была как раз Мария Лей. Это одна из ее последних разработок, которой потом вплотную занялся твой изобретательный друг».

«Не друг он мне!» — снова повторила я, но меня проигнорировали.

«К чему я веду, Лей: когда встретишься с кем — нибудь из персонала модуля, непременно скажи, чтобы в камеру тебя не допускали, пока медик не проведет полного анализа крови. Если это то, о чем я думаю, то у тебя будет выбор, Лейквун, и я не хочу, чтобы тебя его лишали…»

Засыпала я с тяжелым сердцем. Уточнять, о чем именно думает, Май, конечно, не стал, нагнав загадочности в мою и без того непростую жизнь. Поскольку поводов подумать накопилось слишком много, я не нашла ничего лучше, чем отключить сознание. В конце концов, утро действительно могло быть мудренее вечера. Только вот проснулась я далеко не утром.

Толчком к пробуждению стал глухой металлический звук, резанувший по ушам, и неудобное положение тела. Дело в том, что я никогда не спала на спине. Всегда сворачивалась калачиком или, на худой конец, лежала на боку. А здесь…еще и руки оказались привязанными. И, что самое интересное, не чувствовалось присутствия Мая в голове. Что — то произошло, что — то определенно произошло, вспыхнула в сознании шальная мысль, и я распахнула глаза.

Я лежала на платформе, выложенной ликвидсейфом и плавно перемещающейся по коридору «Орайона». Поняла я это, потому что рядом вышагивала незнакомая коротковолосая девушка в зеленом костюме, состоящем из штанов и куртки и очень напоминающем по объему скафандр, который я видела на Мае в одном из первых своих снов, и держала сооружение, служащее мне вместо каталки, рукой. По всему выходило, что лечу я по воздуху, а сопровождающая меня лейнианская единица в чудо — униформе просто координирует направление движения. Я хотела было пошевелиться, но почти сразу поняла бессмысленность своей идеи: все тело налилось свинцом и слушать отказывалось категорически. Я даже языком еле шевелила, когда решила поинтересоваться, что происходит:

— Ку — да…ве — зе — те?

Девушка бросила в мою сторону короткий взгляд, но ничего не ответила. И мною опять овладела паника. Вместо того, чтобы попытаться хоть как — то оценить обстановку, я почувствовала приближение того самого иррационального страха, которым обзавелась благодаря исчезновению Преображенского.

— Му — ни? — заставила я себя произнести эту фразу. — Май — й–й…г — де?

Как ни странно, борткомпьютер, похоже, был целиком и полностью на моей стороне, поскольку информацию выдал в полном объеме:

— Отключен от вашего сознания. Диорну стало хуже. Вас везут на процедуру экстренной рекреации.

Сердце ушло в пятки: накачали — то меня всякой ересью зачем?!

— Са — ш? — только и смогла промямлить я.

— Его нет на орбитальной станции, госпожа Лейквун. Мы только что провели успешную состыковку и сейчас направляемся к залу восстановления.

— А — а–а — а! — я попыталась привлечь к себе внимание. — Ана — лиз кро — ви! По — л–ный — й–й! Ма — й–й ска — зал сде — ла — ть ана — лиз!

К моему удивлению, девушка соизволила ответить:

— Являясь частью вашего сознания, Май Ардрейн поневоле перенял и некоторые черты характера. Необоснованная паника могла входить в их число. Поскольку вы не числитесь в списках носителей полнокровной лейнианской ДНК, мы будем поступать в соответствии с нашими законами. Полукровки подлежат немедленному исследованию — независимо от их согласия. Приготовьтесь. Может быть немного неприятно.

В то время как бесконечные огни тянулись над головой, я все больше и больше понимала, что в самый решающий момент снова осталась одна. Мая изолировали. Вокруг незнакомые люди. Саш…пусть это и не его вина, но тоже не остался рядом. На смену панике медленно приходило ощущение неизбежности происходящего, и я только порадовалась, что успела по дороге к модулю позвонить и бабушке, и Наташке. Если что — подруга с Денисом съездят в Будоражинск и все объяснят последнему родному для меня человеку. Вот, кажется, это «если что» и наступило…

Коридор сменился более объемным помещением. Во всяком случае, плохо слушающиеся глаза успели обозреть довольно высокий куполообразный потолок места, в которое влетела каталка. Девушка оставила меня, и на смену ей пришли двое мужчин в таких же костюмах, только черного цвета. Один из них расположился в изголовье, второй — у меня в ногах, и я смогла рассмотреть наглухо застегнутый воротничок куртки и большой нагрудный карман, из которого он достал нечто, смутно напоминающее ключ. Затем, отойдя от меня, куда — то его вставил и, очевидно, повернул, поскольку следом раздался мягкий звук отъезжающей в сторону крышки. Меня подняли на руки и понесли в направлении, откуда он раздавался, и я наконец — то ее увидела. Камеру, в которой и должна была произойти процедура.

В огромном помещении, напоминающем пещеру, мягко разливался рассеянный свет. Здесь не было ничего, кроме огороженной по центру зоны, внутри которой сквозь просвечивающую перегородку я увидела два похожих на гробы сооружения, выполненных из прозрачного материала и соединенных множеством трубок разного диаметра, уходящих в пол. Когда меня поднесли ближе, я заметила, что один из «гробов» раскрыт, и из него к полу валит пар. Кажется, это было местом моей будущей дислокации. Перегородка, как и все вокруг, была сделана из ликвидсейфа, что, впрочем, нисколько не противоречило моим представлениям о восстановлении. Второе сооружение на проверку оказалось обладающим прозрачной крышкой, сквозь которую я увидела лежащего внутри Диорна. Кажется, его погрузили в состояние сна. Что ж, ему явно повезло больше. Где — то на уровне пояса на крышке находилась металлического цвета пластина с несколькими размещенными на ней кнопками, две из которых горели зеленым. Почти как наш светофор, подумалось мне, и я отметила, что на моей камере огоньки оранжевые. Почти сразу мой провожатый, подцепив крышку свободной камеры рукой, открыл ее и уложил меня внутрь. По крайней мере, лежать оказалось удобно… Эта мысль стала последней перед тем, как сверху опустился прозрачный купол, а легкие стал заполнять тот самый пар, который в открытом состоянии валил на пол.