— Он не подпускает нас близко к себе. Не верит никому и ничему в Вашингтоне, и убедить его отказаться от подобной позиции весьма трудно. Много дней и много недель взывал он о помощи, а мы не только не услышали криков отчаяния, но и попытались его убить.

— Я снова должен внести уточнения, — вмешался Рейли. — Не мы с вами, Хевиленд, хотели убить Уэбба. Решение о его ликвидации было принято без консультаций с нами и в соответствии с информацией, которая, как выяснилось впоследствии, не отражала истинного положения вещей. И вот теперь правительство вынуждено тратить ежегодно свыше четырехсот тысяч долларов на то, чтобы заполучить этого человека.

— Над чем тот только смеется. Он не сомневается в том, что вся суета поднята лишь для того, чтобы расставить еще одну ловушку для Карлоса — в том случае, если Шакал вдруг выдаст место своего пребывания. Уэбб убежден, что сам по себе он не представляет для нас особой ценности, и, думаю я, он недалек от истины. Он видел Карлоса, но тому неизвестно, что Уэбб потерял затем его след. А это значит, что у Шакала достаточно оснований прикончить Уэбба. И, если он действительно задумает это, у нас появится еще один шанс выйти на него.

— Но вероятность того, что Карлос сможет разыскать Уэбба, столь мала, что практически равна нулю. Материалы, касающиеся группы «Тредстоун», хранятся надежно в архиве, но если бы даже Шакал и добрался до них, то это мало что дало бы ему: ведь там не содержится сведений о том, где находится в данный момент Уэбб и чем он занимается.

— Постойте-ка, мистер Рейли, — проговорил Хевиленд. — На мой взгляд, Уэбб вовсе не тот человек, которого так уж трудно разыскать: ведь он — высококвалифицированный специалист, известный в научных кругах. Вы же, на мой взгляд, проигнорировали данное обстоятельство.

— Вовсе нет, господин посол, — смутился несколько Рейли. — Я только хотел пояснить кое-что. Давайте говорить начистоту: Уэбб требует исключительно деликатного отношения к себе. Он многое восстановил в своей памяти, но, конечно, не все. О «Медузе», однако, он вспомнил достаточно, чтобы представлять собой определенную опасность для нашей страны.

— Опасность? Но каким образом? — полюбопытствовал Мак-Эллистер. — То, чем занимался он и ему подобные, было вовсе не самым худшим, как, конечно, и не самым лучшим способом борьбы с противником. По существу, этот отряд выполнял обычные для военного времени боевые задания.

— Суть в том, что данные задания никем не санкционировались, формально отрядом никто не руководил, и вообще о нем в верхах никому ничего не было известно: в официальных бумагах он даже не значился.

— Как могло такое случиться? Ведь программа, в осуществлении которой участвовал Уэбб, финансировалась кем-то, а когда производятся расходы…

— Не учите меня грамоте, — прорычал тучный сотрудник разведки. — Пусть наш разговор и не записывается сейчас на пленку, я-то все же запоминаю каждое ваше слово!

— И это все, что вы можете сказать мне в ответ на мой вопрос?

— Вовсе нет. В частности, я хотел бы напомнить вам, господин советник, что война как бы снимает ограничения на убийства и прочие злодеяния, что обращалось на практике не только против нашего противника, но и против наших собственных вооруженных сил и наших союзников. В основном противоправные по сути своей деяния совершаются головорезами и прочим уголовным сбродом — ворами, мародерами, насильниками и просто душегубами. Большинство из них закоренелые преступники. Бригада «Медуза» была нужна нам по многим причинам, и обрушивать на нее гневные нападки и выражать по поводу ее действий чувство глубокого разочарования, как делается это подчас после далеко не победного для нас завершения войны, я считаю трагической ошибкой. Зачем теперь бередить старые раны? Это помешало бы нам выполнять нашу нынешнюю миссию, а в глазах всего цивилизованного мира, узнай он всю правду, мы бы превратились в парий.

— Позвольте заметить в связи с этим, — проговорил Мак-Эллистер чуть слышно и с явной неохотой, — что мы, сотрудники правительственного аппарата, против того, чтобы бередить старые раны. — Он повернулся к послу. — Я начинаю понимать: вы хотите, чтобы я встретился с Уэббом и убедил его вернуться в Азию — для участия в новом проекте, где ему отводится столь важная роль. И это — несмотря на то, что до сегодняшнего вечера я никогда не занимался ничем подобным. Думаю, вы обратились ко мне оттого, что на ранних этапах нашей карьеры у нас с Уэббом было нечто общее: мы оба изучали Азию. Исходя из того, что и он и я как бы ощущаем своим нутром пульс жизни на Дальнем Востоке, вы делаете вывод, будто Уэбб прислушается ко мне.

— По сути дела, так оно и есть.

— Но вы говорите, что он не позволит нам вступить с ним в контакт. Так как же в таком случае, не пойму я никак, удастся мне установить с ним отношения?

— Данную задачу мы решим с вами вместе. Некогда он придумал для себя свои собственные правила игры, так воспользуемся же ими. Иного пути у нас нет.

— Поскольку вы твердо решили кого-то убрать?

— Достаточно будет нейтрализовать этого человека. И сделать это придется в любом случае.

— Нейтрализацией займется непосредственно Уэбб?

— Нет. Это задание возлагается не на него лично, а на Джейсона Борна. Когда Уэбб, находясь в состоянии сильнейшего стресса, потерял вдруг память, между тем как за ним продолжали охотиться, словно за диким зверем, мы изолировали его от внешнего мира на целых три года. Теперь к нему вернулась способность внедряться в стан врага и убивать. Как видите, я вполне откровенен.