Катон посмотрел на друга:

– Я просто отметил их неумение как старый солдат…

– Ладно, хватит.

Командные корабли были уже на расстоянии броска дротика друг от друга, и Катон заметил, что с палубы каждого корабля тонкой струйкой поднимается дым. Секунду спустя стрела, выпущенная с одного из кораблей под синим вымпелом, прочертила в небе огненную дугу, оставляя за собой дымный след, обозначивший траекторию её полёта. Стрела упала в озеро в добрых пятидесяти футах от носа ближайшего вражеского корабля.

– Вот оно, хвалёное восточное искусство стрельбы из лука, – засмеялся Макрон. – Промазали!

Неудачный пуск первой стрелы, не долетевшей до цели, не остановил неумелых стрелков на обоих кораблях – они выпустили ещё кучу стрел, и поверхность озера покрылась маленькими всплесками. И тут два корабля сблизились. Не было никаких манёвров, попыток избрать более выгодный курс, чтобы пустить в дело таран, два судна просто врезались друг в друга, столкнулись носами. Хилая мачта на греческом корабле переломилась где-то у самого основания и рухнула вперёд, потянув за собой весь такелаж, который тут же накрыл бойцов, столпившихся на носовой палубе. С берега донеслись возбуждённые крики. Пока бойцы старались освободиться от упавших на них снастей, их противники начали метать абордажные крюки, зацепили повреждённый корабль и начали подтягивать его к себе, после чего бросились на палубу вражеского судна. С берега было плохо видно, что там происходит, лишь мелькание и блеск мечей и доспехов, так что было не понять, кто кого одолевает.

В схватку вступало всё больше кораблей, таких же неуклюжих, а те, что оказались самыми медлительными, теперь получили отличную возможность взять самый выгодный курс, выбрать себе цель и нанести удар тараном. Первая такая атака была проведена грубо и бездарно, скорость нападающего корабля оказалась слишком малой, чтобы таран проткнул корпус судна противника. Гребцы сдали назад, отвели свой корабль на небольшое расстояние, желая попробовать снова, но в результате на них на полной скорости налетел другой неприятельский корабль. Во все стороны полетели обломки сломанных вёсел, невеликий корабль весь вздрогнул от удара и отлетел вбок, сбросив в воду множество бойцов. Некоторые из выпавших за борт, что были в доспехах, очень недолго держались на поверхности, а потом вес боевого снаряжения утянул их на дно. Мощный удар таранящего судна принёс негативный результат и для атакующих: жаровня, которой они пользовались для поджигания стрел, опрокинулась, разбросав вокруг пылающие угли, засыпав ими всю палубу, отчего просмолённый такелаж немедленно вспыхнул. И очень скоро корабль запылал, и пламя, раздуваемое лёгким бризом, дующим вдоль озера, охватило также и корпус пробитого тараном судна. Схватка прекратилась: бойцы обеих сторон теперь думали только о спасении, отчаянно срывая с себя доспехи, прежде чем прыгнуть в воду и ухватиться за что угодно, что помогло бы им держаться на воде.

– Бедолаги, – пробормотал Катон, тогда как остальная публика орала и визжала от восторга.

Через два часа после сигнала о начале сражения поверхность озера была вся усеяна обломками судов. Один корабль затонул, ещё три горели. На палубах остальных, сцепленных абордажными крюками, ещё шли сражения и отдельные схватки под восторженные крики толпы, жующей продукты, выданные им ранее императорскими чиновниками. Наблюдая за ними и прислушиваясь к доносившимся изредка из павильона замечаниям и комментариям, Катон пришёл к выводу, что представление замечательно удалось в качестве отвлекающего манёвра для поражённого голодом населения столицы. Если восторги и восхищение, вызванные этим зрелищем и раздачей продуктов, продлятся ещё день или два, значит, навмахия успешно выполнила поставленную задачу.

Тут его внимание привлёк стук копыт, приближающийся к озеру. Он обернулся и увидел императорского курьера, галопом скакавшего по берегу от дороги, ведущей из столицы. Всадник низко склонился к шее лошади, понукая её, а от той во все стороны летели клочья пены – с боков и из пасти. Перед павильоном он резко натянул поводья, спрыгнул с седла и бросился вверх по лестнице, ведущей к императорской ложе.

– Интересно, чего это он так торопится? – Макрон почесал щёку. – Скверные новости?

– Когда это было в последний раз, когда приходили хорошие новости? – вопросом на вопрос ответил Катон.

Они повернулись обратно к озеру и стали смотреть на продолжающееся сражение, но Катона не оставляли мысли о том, что за вести заставили курьера так спешить. Уже начинало темнеть, солнце опустилось за горизонт. Снова протрубили трубы, и по этому сигналу уцелевшие корабли обоих флотов стали расходиться и медленно и неуклюже двигаться к тому берегу, на котором возвышался императорский павильон. Они причаливали по обе стороны от павильона, и теперь стало видно, что «персидский» флот выиграл бой в этот первый день представления. Корабли один за другим приставали к берегу, и их вымотанные команды и бойцы, шатаясь, выгружались по сходням на песок пляжа, где их быстро разоружали и уводили в загоны бдительные ауксиларии.

Макрон пихнул Катона в бок и ткнул пальцем в сторону:

– Гляди-ка, а это не Септимий?

Катон посмотрел в том направлении, что указывал Макрон, и увидел четверых мужчин, нагруженных мехами с вином, которыми командовал человек в простой красной тунике дворцового слуги. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Макрон прав.

– Да, это он.

– И что это он здесь делает?

– Видимо, хочет что-то сообщить Нарциссу.

Макрон печально посмотрел на Катона: