С началом войны на Востоке численно небольшие карательные отряды были пополнены полицейскими батальонами. В целом около 12 000 полицейских, объединенных в 24 батальона, приняли участие во вторжении в Советский Союз и реализации «окончательного решения» ⁶⁶. В одиночку или совместно с айнзацгруппами они искали евреев, охраняли тех, кто вскоре будет убит, и непосредственно участвовали в расстрелах. Согласно одной из оценок, количество евреев, убитых полицейскими отрядами, составляет полмиллиона человек ⁶⁷.

Слияние полиции и СС в единое целое было одной из первоначальных целей Гиммлера. К 1941 году около 30 % полицейских в звании офицера принадлежали к «черной элите», среди рядового состава это число составляло 16 %. Полицейские батальоны состояли из членов полиции порядка (униформированная полиция), молодых новобранцев и полицейских резервистов, призванных на действительную военную службу. Некоторые были добровольцами. От одной четверти до одной трети составляли члены нацистской партии ⁶⁸. Помимо военной подготовки велась интенсивная идеологическая «обработка», в частности – в вопросах обращения с «еврейско-большевистским врагом». «Еврейский вопрос» был основной частью обучения, в ходе которого евреев изображали тунеядцами, осквернителями германской расы и самым опасным врагом германского народа ⁶⁹. Другие группы населения Германии превратились из добропорядочных граждан в массовых убийц так же быстро, как и члены полицейских батальонов ⁷⁰.

Наиболее известным примером этого плавного перехода является 101-й резервный полицейский батальон, ставший предметом первого исследования Кристофера Браунинга в 1992 году. За несколько коротких недель большинство членов этого подразделения, две трети которых Браунинг назвал «обычными людьми» из рабочего класса, стали умелыми убийцами еврейских мужчин, женщин и детей. Члены этого подразделения не обязательно были признанными антисемитами, они просто считали, что евреи выходят за рамки их человеческих обязательств и ответственности. Евреи были «врагами», и это убеждение помогало людям привыкнуть к массовым убийствам. Самое поразительное объяснение, говорит Браунинг, дал тридцатипятилетний слесарь из Бремерхафена, который во время допроса после войны объяснял, как ему удалось свыкнуться с убийством детей:

И все же деяния 101-го резервного полицейского батальона, которые на самом деле были чудовищными, были не самыми ужасными преступлениями, совершенными полицейскими батальонами. Вероятно, самое хладнокровное массовое убийство евреев полицейским подразделением произошло 27 июня 1941 года в Белостоке в оккупированной Германией Польше и было проведено 309-м полицейским батальоном. Этот батальон входил в состав 221-й охранной дивизии, которую перед вторжением в Советский Союз проинструктировали, как следует обращаться с вооруженным врагом и гражданским населением. Им было сказано, что войска Красной Армии – не только военный, но и политический враг: «В соответствии с еврейско-большевистским учением, они используют не только военное оружие. Наши силы должны учитывать это и, если потребуется, принимать соответствующие решительные и безжалостные меры против вражеского гражданского населения» ⁷². Эти инструкции попали на плодородную почву. Многие офицеры и сержанты этого подразделения, как установил послевоенный суд Германии, были фанатичными национал-социалистами, и большинство рядового состава также разделяли ненависть к евреям. Пение антисемитских песен в столовой было обычным делом ⁷³. Поскольку это зверство произошло на шестой день восточной кампании, его нельзя объяснить ожесточающим эффектом войны, но очевидно, это было связано с сильными антиеврейскими настроениями.

Приведенное ниже описание эпизода основано на вердикте германского суда, который в 1973 году разбирал дело двух членов 309-го полицейского батальона по обвинению в убийстве. Инициатором стал лейтенант Генрих Шнайдер по прозвищу «Пипо», у которого была репутация человека, убивающего евреев без разбора. Говорили, что он приходил в ярость, когда кто-то просто заговаривал о евреях. Днем 27 июня члены полицейского отряда при содействии местных жителей искали евреев призывного возраста и приводили в главную синагогу города. После того как несколько сотен евреев – оценки варьируются от пятисот до восьмисот человек, – в основном мужчин, но также женщин и детей, загнали в синагогу, члены батальона занесли канистры с бензином в здание и заперли двери. Крупнокалиберный пулемет был установлен снаружи и наведен на главный вход в синагогу. Затем полицейские бросили ручные гранаты через окна, и здание синагоги загорелось.

Запертые внутри евреи, которые понимали, что их ждет, начали петь хорал, но когда взорвались ручные гранаты, и начался пожар, пение заглушил чудовищный крик. Тем временем нескольким сильным еврейским мужчинам удалось выломать главную дверь, но когда они появились из синагоги, многие в горящей одежде, их подкосила пулеметная очередь. Некоторые еврейские женщины выглядывали в окна с детьми на руках и кричали, что немцы должны пощадить хотя бы детей, но солдаты расстреляли их вместе с детьми. Чтобы не сгореть заживо, некоторые евреи выбирались через окна и намеренно бросались под обстрел. Один мужчина повесился на выступе колонны. Пожар в конечном итоге распространился из синагоги в еврейский квартал, и еще около тысячи человек погибли в пламени ⁷⁴. Командиры полицейского батальона и охранной дивизии стояли рядом и не вмешивались. В официальном отчете сообщалось, что синагогу подожгли после того, как немецкие солдаты попали под обстрел партизан, укрывшихся внутри ⁷⁵.

Такие вопиющие зверства, как события 27 июня 1941 года в Белостоке, не были нормой, но массовые казни, происходившие практически ежедневно, не уступали им в жестокости. На женщин, которые отказывались раздеваться, натравливали собак ⁷⁶. Германский суд, который разбирал дело шестерых членов 306-го полицейского батальона, задокументировал ужасные события, произошедшие во время ликвидации гетто в Столине, маленьком городке на Украине. Свидетель, который сопровождал евреев к яме, где их расстреляли, вспоминал, что ребенок, погребенный под трупами, начал кричать. Поэтому солдаты начали стрелять туда, пока крики не прекратились. Младенца, который шевелился под телом своей мертвой матери, вытащили, подбросили в воздух и разнесли на куски автоматной очередью. События в Столине, начавшиеся с облавы на беззащитных жителей гетто и закончившиеся их смертью в яме, свидетели описывали как «омерзительные, душераздирающие и отвратительные» ⁷⁷.

Еще одно такое массовое убийство произошло 12 октября 1941 года в Станиславове, Галиция, и вошло в учебники истории как «Кровавое воскресенье». В тот день 133-й полицейский батальон совместно с украинскими ополченцами и местным подразделением полиции расстреляли, по меньшей мере, десять тысяч евреев. Из города их отвезли на еврейское кладбище, где украинцы вырыли большие могилы, в которых евреев расстреливали группами по 200–250 человек. Германский суд, который приговорил Ганса Крюгера, офицера, ответственного за эту операцию, к пожизненному заключению, описывал, как мужчин и женщин везли к месту казни в грузовиках, как скот на убой:

Расстрел начался в полдень и продолжался до темноты. Один из выживших описывал, как Крюгер бегал взад и вперед, подгоняя своих людей словами «Быстрее! Быстрее!» ⁷⁹ С наступлением ночи рьяный офицер СС пытался продолжить казнь при свете фар грузовиков, но в конце концов ему пришлось прекратить убийство ⁸⁰.

Офицеры регулярно объясняли полицейским, почему убийства были необходимы, но им все равно было тяжело убивать ежедневно. Приказ, датируемый 11 июля 1941 года, предписывал старшим офицерам 307-го полицейского батальона устраивать вечеринки, «чтобы изгладить из памяти впечатления прошедшего дня» ⁸¹. Стрелки также получали дополнительное количество шнапса. На следующий день после массового убийства в Бабьем Яре потрясенные члены полицейского батальона, помогавшие во время зверской расправы, пришли в местный винный магазин и напились до беспамятства ⁸². Хиви тоже обычно много пили, и часто их поведение было настолько жестоким, что даже немецкие убийцы смотрели на них с отвращением. Например, несколько свидетелей описывали массовое убийство детей, когда украинцы, которые были пьяны уже перед началом, подбрасывали младенцев в воздух и стреляли по ним как по тарелочкам ⁸³.

Зимой 1941–42 гг. наступила передышка в массовых казнях. Земля промерзла настолько, что было очень сложно, практически невозможно, рыть ямы для расстрелов. К весне 1942 года многие мобильные полицейские отряды превратились в стационарные части, и они были усилены членами Gendarmerie (полицейскими из сельских районов Гемании) и набираемыми на местах полицейскими. Эти части помогали при «эвакуации» евреев из гетто в лагеря уничтожения и участвовали в Judenjagd, выслеживании скрывавшихся евреев. Жандармы обычно выполняли эту работу с большой жестокостью. Немецкий инженер, который служил на Украине, описывал, как жандарм вырвал маленького ребенка из рук матери, раскрутил его и размозжил голову о дверной косяк. Затем этот офицер заявил своим товарищам: «Это лучший способ, нужно просто научиться» ⁸⁴. По оценкам одного исследователя, основанным на тщательном изучении полицейских архивов на территории оккупированной Германией Польши (так называемое генерал-губернаторство – Generalgouvernement), количество евреев, ставших жертвами Judenjagd только в Польше составило почти двести тысяч человек ⁸⁵.

Было отмечено, что при поиске евреев, по крайней мере, у некоторых членов этих отрядов было много возможностей, даже больше, чем при осуществлении массовых казней, воздержаться от убийства ⁸⁶. Но, как и в случае с айнзацгруппами, число тех, кто воспользовался этой возможностью, было невелико. Общие показатели в полицейских батальонах и жандармерии ничем не отличались от показателей в айнзацгруппах ⁸⁷.

Историческая наука в самом начале опровергла понятие «чистого вермахта», но оно преобладало в мировоззрении германской общественности до 1990-х гг., когда передвижная выставка «Война на уничтожение: вермахт и преступления 1941–1944 гг.» вызвала широкую и острую дискуссию о соучастии вооруженных сил в нацистских преступлениях. Документальные свидетельства продемонстрировали тесное взаимодействие между армейскими подразделениями, различными мобильными карательными отрядами и гражданской администрацией при осуществлении антиеврейских мер. Это сотрудничество основывалось на общем мировоззрении, совокупности идей, включая радикальный национализм, антисемитизм, антибольшевизм и верность Гитлеру. Вермахт не был инициатором уничтожения евреев, но и против него вооруженные силы не выступали. В действительности, без активной поддержки вермахта, приходит к выводу немецкий историк Йоханнес Хюртер, самым тщательным образом изучивший этот вопрос, массовое убийство евреев на Востоке не могло бы пройти так быстро и эффективно ⁸⁸.

Уже осенью 1935 года армия подготовила листовки, которые должны были использоваться в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом. Эти средства психологической войны говорили солдатам Красной Армии, что они сражались не за Россию, а за «комиссаров и партийных чиновников, большинство из которых грязные евреи». Именно в их интересах велась эта война. Страной «управляли евреи и бывшие преступники». Листовки призывали советских солдат обратить свои штыки против проклятых еврейских комиссаров и убить их ⁸⁹. Точно так же в очерке «Еврей в истории Германии», опубликованном в 1939 году для подготовки вермахта с национал-социалистической позиции, утверждалось, что мировое еврейство представляло собой «заразную бациллу», с которой надо бороться как с «чумой народов» ⁹⁰.

К началу войны, а впоследствии все в большей степени вооруженные силы находились во власти откровенной антиеврейской доктрины ⁹¹. Большинство солдат были недавно призванными на военную службу молодыми людьми, чья юность прошла в школьной системе, которая становилась все более пронацистской и военизированной атмосферой Гитлерюгенд и Arbeitsdienst (служба труда), благодаря чему они подвергались непрекращающейся идеологической обработке ⁹². Вермахт также все больше внимания уделял идеологической работе. Офицеры должны были быть ознакомлены с национал-социалистическими идеями, и в этом им содействовал введенный в 1943 году институт офицеров национал-социалистического руководства (NSFO) ⁹³. Центральными были вопрос расовой принадлежности и еврейский вопрос ⁹⁴. Борьба против мирового еврейства, заявлялось в пособии для вермахта в 1939 году, велась за чистоту и здоровье германского народа. Евреев описывали не просто как врагов Германии, но как «бедствие всех народов» ⁹⁵. Информационный бюллетень для войск (Mitteilungen für die Truppe) в 1941 году провозгласил еврейских политических комиссаров Красной Армии демоническими фигурами. В статье говорилось, что называть внешность этих людей «звериной» (tierisch) является оскорблением для животных. В октябре 1942 года вышла инструкция, напоминающая офицерскому составу, что они должны занять «четкую и однозначную позицию в еврейском вопросе» и поддержать «нынешнюю борьбу против еврейско-большевистского врага» ⁹⁶. Уничтожение евреев изображалось необходимым предварительным условием для достижения спокойствия и порядка в мире. Возможно, это учение не превратило всех солдат вермахта в фанатичных антисемитов, но оно подготовило их к массовым убийствам, в которых они участвовали. Были исключения, но по большей части, репутация вермахта далеко не безупречна. Количество солдат, принявших участие в убийстве евреев – выслеживании, отборе, охране, перевозке и непосредственном убийстве – оценивается в десятки тысяч человек ⁹⁷.

Гитлер задал тон этой истребительной войне в нескольких приказах войскам перед началом операции «Барбаросса». Führererlass (Декреты фюрера) от 3 марта 1941 года называли грядущую войну не только вооруженным столкновением, но битвой идеологий. Чтобы победить в этой войне, было необходимо «ликвидировать еврейско-большевистскую интеллигенцию» ⁹⁸. Второй декрет, изданный 6 апреля, объявлял, что война против большевизма «требует беспощадных и решительных действий против большевистских агитаторов, снайперов, диверсантов и евреев, а также неустанных действий по уничтожению всякого активного или пассивного сопротивления» ⁹⁹. Соответственно евреи оказались в числе тех, кого можно было расстрелять на месте и без суда. Тем не менее еще один декрет от 13 мая установил правило, согласно которому преступления в отношении гражданского населения противника больше не подпадали под юрисдикцию военных судов. Подобные преступления должны были преследоваться в судебном порядке, только «если это было необходимо для поддержания дисциплины или безопасности войск» ¹⁰⁰. Таким образом, немецким солдатам была предоставлена фактически полная свобода по отношению к гражданскому населению. Директива от 6 июня, известная как Приказ о комиссарах (Kommissarbefehl), утверждала передачу политических комиссаров Красной Армии для проведения казни айнзацгруппам или расстрел солдатами, взявшими их в плен ¹⁰¹. Старшие офицеры вермахта сначала выражали свое беспокойство по поводу приостановления действия законов войны, поскольку боялись, что это подорвет дисциплину, но в конечном итоге они примирились с этим и подчинились ¹⁰².

В личном послании вооруженным силам накануне вторжения Гитлер снова обвинил «еврейско-большевистских правителей в Москве» в стремлении к господству над народами Европы ¹⁰³. Изображение борьбы против еврейского большевизма защитной мерой без труда переложило ответственность с убийц на их жертв ¹⁰⁴. После того как Сталин заговорил об «истребительной войне» в ноябре 1941 года, террор против гражданского населения мог быть оправдан как защита от безжалостного большевистского противника.

Последним шагом, поставившим евреев прямо под прицел вермахта, стало уравнивание евреев и партизан, и Гитлер прекрасно понимал, что это означало. «Война против партизан, – заявил он 16 июля 1941 года, – имеет свои преимущества. Она позволяет нам уничтожать всех, кто нам противостоит» ¹⁰⁵. Утверждается, что во время своего визита на недавно оккупированные территории 8 июля, Гиммлер заявил, что «всех евреев следует считать партизанами» ¹⁰⁶. И хотя нападения партизан едва начались, убийства евреев оправдывались как мера, необходимая для безопасности наступающей немецкой армии. Солдаты должны были расстреливать любого лишь по подозрению в участии в партизанском движении (Freischärler). Курс подготовки, проведенный в сентябре 1941 года в Могилеве вместе с айнзацгруппой B и подразделениями СС, подвел итог смертельного сравнения: «Все партизаны – евреи, а все евреи – партизаны» ¹⁰⁷. В приказе командующего немецкими вооруженными силами в Белоруссии от 10 ноября 1941 года, отмечалось, что поскольку евреи «продолжают действовать сообща с коммунистами и партизанами, этот инородный элемент должен быть полностью уничтожен» ¹⁰⁸. Таким образом, убийство евреев стало неотъемлемой составной частью ведения войны. Предполагаемая угроза со стороны партизан служила прикрытием для геноцида. Каждый немецкий солдат теперь получил разрешение на убийство евреев ¹⁰⁹. Обескураженный таким развитием событий, немецкий офицер отмечал в своем дневнике: «Мы уничтожаем не просто евреев, которые борются с нами, целью буквально является стереть с лица земли еврейский народ» ¹¹⁰.