Она кивает головой и, как хорошо обученная собака, берет стакан из моей протянутой руки.

— Я никому не скажу, — ее глаза, переполненные надеждой, ищут мои.

Продолжаю улыбаться, чтобы и дальше успокоить ее.

— Клянусь, я не буду. Только, пожалуйста, отпустите меня.

— Я хочу, — двигаюсь вперед и беру одну из ее холодных рук в свои, не желая с ней расставаться, и предлагаю стакан со «Спрайт».

Она отодвигается от меня.

— Но, во-первых, тебе нужно набраться сил, — пододвигаю стакан.

После секундного колебания она подносит его к носу и нюхает.

— Если ты будешь в состоянии выпить это, то я принесу тебе еды. Ты же хочешь этого, не так ли? — я говорю спокойно, как если бы успокаивал младенца.

Она кивает и подносит стакан к губам, делая глоток. Вздыхает, когда холодная жидкость попадает в ее сухой рот, и поднимает стакан выше, принимая огромными глотками свою маленькую порцию смерти.

— Хорошая девочка, — целую ее в лоб, как много раз делал с Эрикой раньше, и вдыхаю ее едва ощутимый запах, таким образом я могу помнить о ней все, прежде чем она уступит неизбежности.

— Расскажи мне немного о себе, — говорю я после того, как забираю у нее стакан, и ставлю его рядом с собой на пол.

Желанные мурашки бегут по всему телу. Я хочу наблюдать, как она ускользает от реальности. Чтобы это началось, потребуется всего тридцать минут.

— Мы просто поговорим немного. Как только я узнаю, что ты можешь удержать «Спрайт» внутри, я принесу тебе немного супа. Хочешь куриного супа? — спрашиваю я.

Она неохотно кивает головой.

— Хорошо. Хорошая девочка. После того, как ты поешь и немного отдохнешь, ты будешь свободна и сможешь пойти домой.

— Мне бы хотелось этого, — девушка снова кивает. — Спасибо.

Она начинает рассказывать мне о своем отце, брате и собаке.

Что за дерьмо?

Спустя сорок минут ее глаза начинают тускнеть, в то время как речь становится нечленораздельной.