Сказать по правде, я уже давно перестал жить в мире с собой. Как ни странно, но, пожалуй, налет чистильщиков был самой большой удачей в моей жизни. Я ощущал себя загнанным зверем и был готов к гибели в любое мгновение, но вместе с тем чувствовал себя более живым, чем когда-либо раньше.

– С тобой все в порядке? – спросил я.

Она кивнула, плотно сжав губы.

– Рэчел, я хочу сказать тебе кое-что, о чем уже говорил раньше, – тихо продолжал я. – Может быть, на этот раз ты поверишь мне. Обратной дороги нет. Для нас больше нет места в ОИР или в любом правительственном учреждении под контролем Божьей Десницы. Это не ошибка. Они хотят видеть нас мертвыми. Не имеет значения, что мы сделаем и насколько убедительно будут выглядеть наши объяснения, – они не успокоятся до тех пор, пока не убьют нас. – Я взял ее за руку. – Нам остается лишь один выход: подполье.

Когда Рэчел повернулась ко мне, в ее глазах блестели слезы.

– Гидеон, – прошептала она. – Все, чему я верила, что боготворила… Неужели все это потеряно?

Я медленно кивнул:

– Но все, чему ты верила, с самого начала было неправдой, Рэчел. Император и Божья Десница, справедливость и порядок – все это ложь. Однако мы по-прежнему можем верить друг в друга. И найти в этой благословенной, но забытой Богом стране людей, которым можно доверять.

Она кивнула:

– Хорошо. Это единственное, что нам остается.

– Значит, дело решенное? Отправляемся на встречу с Альдусом Ксеноном, о котором нам говорил Данте?

Она набрала в грудь побольше воздуха и снова кивнула:

– Ты чертовски прав.

Ее фразу можно было назвать лишь слегка еретической, но для Рэчел это было уже кое-что.