В тот раз о ее волосы затупились четыре пары ножниц, но стрижку ей сделали замечательную — не очень короткую, не очень длинную, пышную, но аккуратную, ничего вызывающего, ничего слишком модного или кондового… В общем, ей понравилось. Голове было легко и прохладно, а ее тяжелые, летом и зимой горячие волосы прямо тут же, в парикмахерской, купили за хорошие деньги.

— Упрямые волосы, — говорила тетка и поливала ей голову лаком. — Сроду я таких упрямых волос не видела. И как вы с ними теперь будете? Все время укладывать придется. Лак сразу купите, и не легонький какой-нибудь, а посерьезнее… Ух, упрямые волосы.

Совет тетки, которая ее стригла, Наталья пропустила мимо ушей, пришла домой веселая и довольная, полюбовалась на себя в зеркало, посмеялась над причитаниями Веры-Нади по поводу безвременно погибшей косы, потрогала противную корку лака на своей прекрасной прическе — и легкомысленно вымыла голову. Чайник теплой воды, пять минут — и свободна. Ее прекрасная прическа высохла и решила, что без дисциплинирующей корки лака тоже может считать себя свободной. Волосы встали дыбом, и как ты их ни причесывай, им на это было наплевать. Наталья купила лак для волос — самый серьезный, какой был в продаже, — и в тех случаях, когда требовалось выглядеть прилично, укрощала свои упрямые волосы жесткой коркой лака, а в остальное время ходила в косынке и ждала, когда ее упрямые волосы отрастут настолько, чтобы их можно было в хвост завязывать, что ли. Ведь невозможно же вот так каждый раз мучиться! Почти баллон лака на один раз! А времени сколько на это уходит! Каждую прядь поливаешь отдельно, прижимаешь щеткой, ждешь, когда эта гадость высохнет и приклеит одну прядь к другой, а стоит чуть зазеваться — и опять домовенок Кузя, только еще растрепанней. А это еще что за новости? Вот только не хватало, чтобы она еще и виться начали! Чтобы она ходила как в бараньей шапке! И даже в медвежьей шапке, если белые медведи бывают кудрявыми!

Наконец Наталья справилась с последней прядью, которая упорно торчала вверх и вперед, никак не желая приклеиваться на отведенное ей место, подозрительно уставилась на себя в зеркало и горестно отметила, что прическа все-таки… великовата. Монументальная прическа, если называть вещи своими именами. Конечно, уже далеко не тот белый одуванчик гигантских размеров, который она стягивает косынкой каждое утро, но все равно слишком большая голова. Ладно, что ж теперь… Будем делать вид, что так задумано. В конце концов, она видела женщин, которые носят парики примерно такой же величины, и никто их за это в милицию не тащит…

В комнату Веры-Нади, насквозь пропахшую лаком для волос, заглянула Любочка, потянула носом, понимающе улыбнулась, сказала с вопросительной интонацией:

— Тетя Наташа, доброе утро?

— Доброе утро, Любочка, — радостно отозвалась Наталья, сразу забывая всякие глупости вроде переживаний по поводу идиотской прически. — Все уже за столом, да? А я всех задерживаю! Пойдем скорее, а то правда кушать очень хочется. А потом я уйду ненадолго, а ты с девочками побудешь одна. Это ничего?

— Почему одна? — удивилась Любочка. — Я не одна, я с Бэтээром. Тетя Наташа, вы не беспокойтесь, я с Бэтээром вообще ничего не боюсь.

— Конечно, — согласилась Наталья. — Ты теперь ничего не должна бояться.

Сердце у нее противно трепыхнулось и заныло, и настроение опять испортилось. Это из-за Любочкиных слов. Хотя, по логике вещей, из-за Любочкиных слов настроение портиться не должно. Любочка с Бэтээром вообще ничего не боится — ведь это очень хорошо, правильно? Конечно, хорошо… Но себе-то врать не надо. Эта логика вещей Наталье не нравится. Неприятна ей эта логика вещей. Это называется ревностью, вот как это называется. Стыдно и… страшно. Как-то уж очень быстро Любочка к нему привыкла. И даже не просто привыкла, а, кажется, привязалась накрепко, и это еще один аргумент в защиту его планов и намерений.

Любочка за руку привела ее к столу за домом, вокруг которого уже собрались все и в нетерпении ожидали ее появления, а как только дождались — тут же начали рассаживаться в привычном уже порядке, только Полинин брат почему-то стоял столбом и таращился на нее.

— В чем дело, Тимур Романович? — спросила Наталья, стараясь не показывать раздражения, потому что Любочка отпустила ее руку и, кажется, опять собралась идти к нему. — Вам негде сесть? Девочки, почему у дяди Тимура нет табуретки?

— Все у него есть, — недовольно проворчала Полина и дернула брата за руку. — Бэтээр, сядь как человек! Опять задумываться стал, да?

Полинин брат плюхнулся на свое место, не отрывая взгляда от Натальи, повертел ладонями вокруг головы и с ужасом спросил:

— Это что такое?

— Это прическа, — холодно объяснила она, предостерегающе взглянув на Полину, которая начала стремительно краснеть и гневно сверкать на брата глазами. — Женщины иногда делают прически. Вы не в курсе?.. Некоторые даже часто делают, если обстоятельства требуют. Торжественное событие, выход в свет, переговоры на высшем уровне… мало ли.

— А, ну да… — Полинин брат немножко успокоился, но глаз с нее не спускал. — Выход в свет и переговоры… А потом можно будет ее сделать, как раньше была?

— А потом и делать ничего не придется, она сама сделается, зараза…

Глубокий вдох, медленный выдох… Ну вот с какой стати она сорвалась? Не хватало еще из-за пустяков всяких злиться. Сейчас ей надо быть очень спокойной и собранной, готовиться к разговору и думать о Любочке.

Любочка сунулась ей под локоть и деловито полезла на колени. Хорошая примета. Все получится.