Он становился возле сверкающей линии круга и подолгу рассматривал завораживающую изображение бесконечно движущуюся картину, пытаясь в странном смешении цветов разглядеть тот самый мир.

Но ему никогда не удавалось. Лишь начинали туманиться глаза и клонило в сон.

Но все же странный шар чем-то был очень важен. Когда матушка обращалась к нему, тот начинал вращаться в другую сторону, быстрее, медленнее, а иногда и вовсе терял привычную форму!

А однажды изображение замерло, часть его осветилась странным, оранжевым, точно закат, цветом, и матушка, нахмурив брови и поджав губы, некоторое время безмолвно вопрошала шар о чем-то, а потом, настрого наказав Дэю сидеть дома, исчезла.

Такое на памяти Дэя было только один раз.

Когда матушка хмурилась, мальчик знал, что случилось что-то серьезное. И что матушку нужно слушаться.

Он сел возле шара и внимательно смотрел. Прошло несколько томительных минут, и чужой оранжевый цвет стал тускнеть, превращаясь в прежний, голубой.

А вскоре вернулась и матушка.

Уставшая, но улыбающаяся, как прежде.

– Почему окно показывало другое? – спросил Дэй.

– Потому что тот мир заболел, – отвечала матушка.

– И ты его вылечила?

Матушка кивнула.

– А как мир болел? – снова стал спрашивать мальчик.

– Тяжело. Когда мир болеет, о нем нельзя забывать. Ведь с ним болеют и люди! И людям нужно помогать.

– Всем людям?

– Всем.

– И плохим тоже?

Матушка кивала.

– Неправда! – спорил мальчик. – Плохим помогать нельзя!