– И что это значит? – не сдавалась Пиппа.

– Это значит… что бы ты ни думала, то и значит. – Он снова поправил волосы, но только растрепал их еще больше. – Прошу простить меня за дерзость, любимая невестушка. Я лишь пытаюсь защитить нас обоих.

Чувство вины разлилось теплой волной в груди у Пиппы. Несмотря на сарказм в голосе Арджуна, его слова пристыдили ее, ведь они были правдой. Все, что ни делал Арджун Десай в последний час, было сделано, чтобы защитить ее. Теперь в этом уже не приходилось сомневаться. Особенно после того, как он намекнул, что мучения и насмешки, которым Пиппа подверглась при дворе до этого, могли бы быть всего лишь цветочками по сравнению с тем, что с ней еще могли сделать. Пиппа задумалась, чего ей будет стоить покровительство Арджуна. Если свадебный обряд для фейри являлся священным, не накажут ли его за то, что он обманул придворных, солгав о своих намерениях жениться на ней?

И что тогда может приключиться с ними двумя? Насколько опасно их нынешнее положение?

– Если мы вот-вот поженимся, почему кто-то может пожелать обидеть меня? – тихо поинтересовалась Пиппа. – Я думала, если ты представил меня в качестве невесты, эта новость сама по себе стала своего рода защитой.

– Стала. И я надеюсь, никто теперь не посмеет обижать тебя на публике. – Арджун медленно вздохнул. – Однако придворные фейри способны на куда большее. Они могут заставить тебя покалечить саму себя. Самыми болезненными и долгосрочными ранами считаются те, которых не видно на коже.

У Пиппы сперло дыхание при виде выражения его лица. За все месяцы их знакомства она ни разу не видела, чтобы Арджун Десай грустил.

– Они наносили тебе подобные раны? – спросила она.

– В последнее время нет. – Он снова ухмыльнулся, но его улыбка выглядела теперь неправдоподобной. – Я никому не позволяю обманывать меня дважды.

– Я… понимаю, – сказала Пиппа, хотя не была уверена в этом. – Что за существо может желать обидеть другое существо?

– Люди. На протяжении всей известной истории, – ответил Арджун.

Пиппа вспомнила отца. Вспомнила обо всем, что он натворил. Вспомнила о его угрозах, которые продолжали звенеть у нее в ушах даже по ночам.

– Ты прав. Глупо с моей стороны мечтать об обратном, верно? – спросила она.

Арджун не сразу ответил.

– Нет, – сказал он наконец. – Полагаю, надеяться – не глупо.

У Пиппы снова заурчало в желудке. Недовольная этим, она опять попыталась приглушить звук, прикрывая живот руками.

– Есть еще какие-то правила? – спросила она.

Арджун кивнул.

– Еще три, а потом мы пойдем поищем, чего бы тебе поесть. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не станешь есть ничего, что принес тебе не я лично, и что ты никогда – ни при каких обстоятельствах – не снимешь талисман с шеи. – Он взялся за один из огромных шипов, торчащих из витиеватой цепочки из серебряных и железных звеньев, и покрутил между большим и указательным пальцем. – Я не понимаю, как работает его магия, однако полагаю, что она может быть единственной причиной, по которой ты до сих пор жива.

– Почему талисман не обжигает тебе кожу, как обжег того фейри-лорда?