Разумеется, и Снегов помнил мамонта — разве забудешь? Нефёдов не сомневался, что нет, никак не забыть. Мамонта-мутанта. Лохматого слона-переростка с рудиментарной головой на боку. Тогда его пропустили без боя и радовались, что гигант не стал крушить БТРы. Так вот — сокрушил большой отряд Заслона при поддержке двуногих мутантов, которые перекрыли пути к отступлению. Печально.

— Хотите сами посмотреть? — предложил Сокол.

— Нет, — покачал головой Снегов, — некогда. Едем дальше.

Впереди маячила перспектива встретить ещё не один затоптанный отряд: Вииссарионыча, Скорика, Никитина. Первого неплохо подкармливали из Курска, второй с горем пополам защищал от мутантов сумские деревни и вряд ли мог похвалиться хорошим снабжением, а вот у третьего-то вообще положение — не позавидуешь. И с черниговскими властями разругался, и друзей по Заслону настроил против себя — пытался на собственный страх и риск вести с мутантами переговоры. Такому боеприпасов не достать. Только и остаётся: экономить притыренные изначально.

В зоне ответственности Виссарионыча полковник предложил капитану Нефёдову тоже пойти к постам Заслона — вместе с атаманом Соколом и его людьми. Сокола особенно не спрашивали, но тот и не подумал возражать. Уяснил уже — на примере отряда Сапожника — что всё весьма серьёзно. Когда Ребята-из-Заслона гибнут целыми отрядами — тут уже не до мелких секретов.

От дороги, на которой остановили БТРы, до лагеря Заслона добирались часа полтора. По дороге разговорились. Нефёдов понял: Сокол не очень-то верит, что с отрядом Виссарионыча случилась точно такая же беда, как у Сапожника. Всё-таки, здешний старик-атаман — опытный командир. И людей у него больше раза в три, и со снабжением, вроде, больших трудностей не возникало. Неужели и его лагерь — мамонтом?

В чём Сокол оказался прав, беда людей Виссарионыча — не точно такая же. Но беда жуткая. Его отряд мутантам удалось захватить. А значит, этих людей в лучшем случае заживо съедят. В худшем — это если мутанты сыты — будут их пытать, пока не нагуляют аппетит.

Ещё на подступах к разгромленному лагерю Сокол, Нефёдов и сопровождение встретили четвёрку виссарионычевых ополченцев, которая избегла общей участи. Эти бойцы и поведали леденящую душу историю захвата их лагеря, которая затем подтвердилась при посещении места трагедии. Без мамонта здесь тоже дело не обошлось, хотя по людям он и не топтался. Зато — вломился на середину лагеря, ухитрился ухватить хоботом самого Виссарионыча, вызвал на себя шквальный автоматный огонь. А пока лохматое чудовище таким образом отвлекало внимание, со всех сторон подоспели мутанты, взяли людей тёпленькими.

— И главное, слону ихнему ничего не сталось, — пожаловался один из встречных, — шкура толстая, редко какая пуля пробьёт. А все наши так старались его свалить, что на двуногих мутантов — ноль внимания. Лишь мы вчетвером уложили-таки нескольких. Потому и спаслись.

А стоило бы ребятам Виссарионыча в массовом порядке обратить оружие против двуногих, как мамонт их тут же принялся бы топтать. Фу ты, беспроигрышная мутантская тактика.

— Этот слон у них — не простой, — добавил другой ополченец, — не просто животное. Он у них — как мозг операции. Верно говорю? Ему-то все мутанты и подчиняются.

В своём бывшем лагере четверо спасённых без труда разыскали не замеченные захватчиками тайники с боеприпасами, чем уже окончательно решили главную проблему отряда Сокола.

К лагерю Скорика могли бы и не заворачивать. Но, ради полноты картины, сделали лишний крюк на БТРах. И этот лагерь оказался растоптанным, а частично, видимо — уведённым в плен. Сам атаман Скорик попал под тяжёлую мамонтову ногу. Лицо, искажённое гримасой боли, осталось для Сокола узнаваемым. А вот на месте живота и грудной клетки — не сказать, чтобы хоть что-то осталось. Мокрое место уже высохло.

Навестить лагерь атамана Никитина — последняя задача перед тем, как стать лагерем самим и принять бой на подступах к ЧНР. В отношении этого лагеря — тоже никто не питал иллюзий. Победили бы никитинские — давно бы вышли на связь по рации. А молчание — знак полного поражения.

По сложившейся уже традиции, капитан Нефёдов проводил атамана Сокола с людьми до места трагедии. Лагерь никитинских выглядел похоже на ранее рассмотренные — с одним отличием. Атамана Никитина, кажется, устранила не мутантская сторона. По почерку судя — свои. Труп Никитина висел на высокой ветке одинокой хвойной сосны в центре лагерной поляны. А на груди его — табличка: «Предателю от Заслона». Коротко и ясно.

И — оставалась надежда, что, по крайней мере, часть никитинских избежала плена и разгрома. Неподалёку от лагеря обнаружились явные следы боя, а чуть дальше — места, где горел лес, как будто подожжённый напалмом.

Ратко и не думал, что ему так быстро приведётся посетить особо охраняемый барак с пленными бойцами Заслона. Но привелось — на пятый, примерно, день. Одно неосторожное слово в бараке овощеводов — и его сочли неисправимым врагом мутантов. Ещё одно — и его перестали терпеть.

А незадолго перед тем — вот неожиданность — в прежний его барак подселили пару чешских антропологов. Мантла и Грдличку — последних, кто в Столичной Елани оставался из состава этнографической экспедиции.

— Это мне только кажется, или нашей экспедиции больше нет? — спросил тогда Милорадович едва ли не саркастически.

Чехи сарказма даже не заметили. Мантл с прискорбием согласился: