— Вижу, — Стаканыч пододвинул листок к себе, и вчитался в мой неровный почерк. — Верно, а вот промежуточных трансформаций не вижу. Опять в уме, княжич?

— Да, — уныло сказал я.

То, что для меня естественно и элементарно и делаю я это в уме на автомате, другие гоняли по таблице взаимодействий, методом численного тыка пытаясь получить желаемое. Можно, конечно, и так, но это ламерство чистой воды с секущими Бриона, в результате чего десяток полученных результатов надо еще прогнать по паразитным ветвям, отсеивая их. Ну правильно, кто не умеет работать головой — работает жопой, то есть берет усидчивостью и тратой времени. Для теоретика средней руки это нормально, но, когда на тебя несется стадо призраков или кастует свое заклинание волхв Черной Верви, ты не скажешь ему — «ой, подождите пожалуйста, сейчас я прогоню заклинание по таблице взаимодействий, выберу подходящее, и тогда колдуйте».

— Ну тогда вот вам М-последовательность, — Стаканыч начал черкать формулу на обратной стороне листка. — Преобразуете ее здесь и сейчас — получите заслуженную пятерку.

Он повернул листок мне, и я немного обомлел. Формула переноса в пространстве-времени, которая является одной из тайн Верви и выходит далеко за рамки базового курса матемагики.

— Учтите, что ответ я знаю, мне просто интересно, как это сделаете вы.

Я поднял на него взгляд, и с удивлением увидел, как подмигнул хитрый глаз за стеклом пенсне.

— А константы? — спросил я. Что-то задумал Стаканыч, ой что-то задумал.

— Ну, например, — он перевернул листок опять к себе, — вот такие.

Так, теперь надо вспоминать координаты миров Древа. Похоже, Стаканыч намылился в один из Рунных миров, а обратная последовательность позволит вернуться ему обратно в наш мир. Ну что же, вэлкам. Что ему там понадобилось?

Я сосредоточился. Подсунуть ему лажу? Не получится. Раскусит сразу же, просто применив прямое преобразование Брауна. Пусть получит обратное рабочее заклинание, а остальным займутся люди деда, выяснять куда кто намылился — их работа.

Я быстро набросал ему обратную формулу, вспоминая расчеты многомерных преобразований, с полным описанием.

— Вот, пожалуйста, Евграфий Степанович! — я повернул исписанный листок к нему.

Стаканыч вчитался в написанное мной, только что не шевеля губами. Я следил за его реакцией — на каком месте он споткнется или замешкается? Нет, тщетно — он пробежал по формулам, как по писаному, не запнувшись и не напрягшись, словно действительно уже подобное читал.

— Все верно, господин Драбицын-Воронцов, — резюмировал он. — Давайте вашу зачетку.

Стеклышки блеснули, кончик старомодной авторучки с золотым пером вывел «отл». Ну кто бы сомневался!

Я вышел из аудитории. Нет, ко мне не подбежал никто из однокурсников с вопросом «Ну, что? Сколько?» — в этом не было нужды. Лишь Витек, листавший в планшете материалы, уныло спросил:

— Пятерка?

— Ага. А ты что такой кислый? Ты вроде тоже на отлично идешь?

— Голова болит, — поморщился он. — Заснуть долго не мог.