— Нет, это спальня для гостей. Хочешь мою посмотреть?

— Конечно!

Мирек провел её дальше по коридору и распахнул дверь, пропуская Лару вперед.

Она вошла, испытывая странное волнение, и огляделась: типичная комната подростка. Стены обклеены плакатами (ни одно из лиц на них не было ей знакомо), в углу валяются два раздолбанных скейта, рядом стоит целая коробка каких-то деталей.

На полочке свалены грудой медали и несколько спортивных кубков.

— Мой первый скейт, — заметил Мирек, беря в руки одну из досок, — мама хочет выбросить, а я не разрешаю. А тут старые колэчка и ложиска[53].

Он нырнул в коробку и через некоторое время, чрезвычайно довольный, выудил оттуда какую-то деталь.

— Эти хорошие! Заберу в Прагу.

Лара засмеялась и порывисто обняла его. Мирек так ей нравился, что если бы можно было, она бы только и делала, что трогала его. Он тут же притянул её к себе и опрокинул на кровать.

— Мир… Ну что ты делаешь? И дверь открыта… Мирек!

— Если бы ты знала, как много я тут лежал и мечтал о сексе, когда учился в школе, ты была бы ко мне добрее, — ухмыльнулся он.

— Один поцелуй! Только из уважения к твоему безрадостному подростковому прошлому, — засмеялась Лара и потянулась к его губам. Но, конечно же, одного поцелуя оказалось мало, и они увлеклись.

Внезапно рядом кто-то вежливо покашлял.

— Выпадни, — приказал Мирек, даже не глядя в сторону брата.

Тот закатил глаза и пробурчал, что вообще-то обед и мама зовет к столу. Но если им охота и дальше лизаться, он так и передаст родителям.

— Сакра! — выругался Мир и запустил в брата подушкой, но тот увернулся, показал ему фак и ушел.

— Сколько ему лет? — Лара пыталась пригладить спутанные волосы, хотя по её разрумянившимся щекам и так было ясно, чем они тут наверху занимались.

— Шестнадцать. Маленький еще.

— Можно подумать, ты очень большой, — поддразнила его Лара, поднимаясь с кровати, на что Мир тут же заломил бровь и выразительно кивнул на свою ширинку:

— Сама же говорила, что большой!