— Почему не сказала, что пойдешь к этому дебилу? — выдохнул Мирек ей в ухо, его горячие ладони уже забрались ей под куртку и обжигали поясницу сквозь тонкую ткань платья.

— Боялась, что ты рассердишься. И не называй Антона дебилом, пожалуйста.

Лара почувствовала, что он напрягся, и слегка отодвинулась, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Тебе надо говорить мне, — Мирек был удивительно серьезен. — Говорить всё, как есть.

— Я пытаюсь, — Лара вздохнула. — Мне просто кажется, что ты не всегда меня слышишь.

— Скажи два раза, — он усмехнулся и легко поцеловал её, — или три. Пока не услышу.

Лара шмыгнула носом (к глазам вдруг подступили слезы) и кивнула, снова крепко к нему прижимаясь.

— Через час Новый год, — Мирек куснул ее за ухо. — Что будем делать?

— Ну точно не стоять всю ночь около подъезда Антона, — хихикнула она. — Можем в общежитие вернуться, тут недалеко.

— Пошли лучше на Старомак, — серьезно предложил Мирек, заглядывая ей в глаза. — Я тут кое-что взял…

И он выудил из рюкзака два парика, явно с Хэллоуина. И две полумаски: одна женщины-кошки, другая вампирская.

— Шампанское я тоже взял.

— Мир! — ахнула Лара. — А это ведь неплохая идея! Нас так никто не узнает.

— Нас и так никто не заметит, — закатил глаза Мирек, — там такая толпа… Но это чтобы ты не переживала.

— Спасибо, — она порывисто обняла его и натянула на себя длинные черно-красные ведьминские космы. — Мне идет?

— Очень! А мне? — Мирек нацепил вампирскую маску, шутливо зарычал и попытался укусить её в шею.

— Нет! — Лара хохотала и уворачивалась. — Ты страшный!

— Так и должно быть! — довольно кивнул он. — Идем, нам надо на автобус успеть.

Мирек взял её за руку, и от этого простого, но очень искреннего жеста у Лары перехватило горло. А когда через час они громко кричали вместе с толпой на Старомнестской площади, отсчитывая удары часов, а потом целовались сладкими от шампанского губами под аккомпанемент взорвавшегося фейерверками города, Лара отчетливо понимала: она счастлива. Счастлива так, что ей хочется нажать на «стоп» и остаться навсегда в этом мгновении, потому что так хорошо ей не было никогда в жизни. И очень возможно, что больше уже и не будет.